Читать книгу "Воздушная битва за Севастополь. 1941-1942 - Мирослав Морозов"

Чтобы правильно оценить значение этой телеграммы, не­обходимо заострить свое внимание на двух основных момен­тах. Во-первых, в отличие от существовавшей практики, она была подписана не Военным советом СОРа, а лично вице-ад­миралом Октябрьским. О ее существовании даже среди руко­водителей обороны не было известно до вечера 30 июня.

Во-вторых, говоря о том, что защитники Севастополя «дрогнули», адмирал, мягко говоря, возводил на них напрас­лину. Характерный момент: в изданном в 1979 г. издательст­вом «Наука» военно-историческом исследовании — мемуарах П. А. Моргунова «Героический Севастополь» слово «дрогнули» было стыдливо заменено многоточием.

Тем временем штурм города продолжался. Солдаты При­морской армии и матросы Черноморского флота отказыва­лись верить в то, что переживший самые тяжелые моменты ноября и декабря 41–го Севастополь не устоит. Свыкнуться с этой мыслью для многих оказалось невозможно — легче ока­залось погибнуть в бою, продав свою жизнь как можно доро­же. Не желая терять и так сильно потрепанную пехоту, Ман­штейн использовал старую тактику — массированные удары артиллерии и авиации по любому очагу сопротивления с по­следующей «зачисткой» его пехотными подразделениями. Это была именно «зачистка», поскольку после сбрасывания в пределах небольших участков территории многих тонн метал­ла об организованном сопротивлении речь уже, как правило, не шла. 30 июня самолеты VIII авиакорпуса совершили 1218 самолето-вылетов и сбросили 1192 тонны бомб — примерно по тонне на каждого вышедшего из строя в течение суток за­щитника черноморской твердыни. И это не считая артилле­рии, которая как минимум удваивала этот показатель! Тем временем, пока в Севастополе кипели уличные бои, большая часть немецких войск обошла город с юга и продолжала на­ступление в направлении мыса Херсонес. Несмотря на то что войска СОРа все еще насчитывали около 80 тысяч человек, в качестве организованной вооруженной силы к исходу дня могли рассматриваться только 5,5 тысячи, входившие в со­став 109-й стрелковой дивизии, 142-й бригады и четырех сводных батальонов, созданных на базе подразделений бере­говой обороны, ВВС и зенитной артиллерии. К исходу дня враг занял аэродром Юхарина балка. Еще раньше все оста­вавшиеся на нем исправные самолеты перелетели на аэро­дром Херсонесский маяк. В ночь на 30-е 3-я ОАГ вступила в бой в последний раз — на штурмовку и бомбометание шесть раз вылетали У-26, 12 УТ-16, три И-15бис и один И-153. Их ос­новной целью являлись батареи противника, совершавшие круглосуточный обстрел взлетной полосы и препятствовав­шие посадке транспортных «Дугласов». Задолго до разреше­ния общей эвакуации началась эвакуация авиационной техни­ки. Перед рассветом 30-го в направлении Анапы вылетели шесть Як-1, семь Ил-2, два И-153, по одному ЛаГГ-3, И-16 и И-15бис. Одним из «яков» управлял сам командующий ВВС ЧФ. «По решению Военного совета, — вспоминал В. И. Раков, — улетел В. В. Ермаченков, предупредив, что с «большой земли» пришлет транспортные самолеты для эвакуации с аэродрома оставшихся раненых, членов Военного совета, личного соста­ва авиационной группы и всех остальных.

— Я вас засыплю самолетами! Только успевайте прини­мать! — говорил Ермаченков, но его отлет подействовал, ко­нечно, удручающе.

Не устоял Севастополь! Эта мысль давила, как тяжелей­ший груз».

Взлет произошел не совсем организованно, и в воздухе командующий потерял «як» капитана К. Д. Денисова, который должен был лидировать его до Кавказа. Ермаченков пристро­ился к истребителю 45-го иап, летчик которого не имел опыта полетов над морем, и чуть было не привел генерала на аэро­дром занятой немцами Керчи. К счастью, летчики вовремя за­метили ошибку, изменили курс, и вскоре все, за исключением одного пропавшего без вести Як-1, сели в Анапе.

Днем 30-го весь оставшийся в советских руках участок СОРа стал территорией коврового бомбометания самолетов люфтваффе, так что возможности продолжить боевую работу у остатков 3-й ОАГ не было никакой. В это время летно-техни­ческий состав ремонтировал остававшиеся машины, пони­мая, что неудача с ремонтом поделит летчиков и техников на живых и мертвых.

Тем временем в 19.00 была получена телеграмма от нар­кома ВМФ Н. Г. Кузнецова: «Эвакуация ответственных работ­ников и ваш выезд на Кавказ Ставкой разрешены. Кузнецов».

Одновременно указания от Ставки получил и командующий Северо-Кавказским фронтом маршал С. М. Буденный. Тем же вечером 30-го на основе их он дал указания командованию СОРа и руководившему действиями ЧФ из портов Кавказа контр-адмиралу И. Д. Елисееву. В интересах выяснения исти­ны имеет смысл привести оба документа. Текст первого из них был следующим:

«1. По приказанию Ставки Октябрьскому, Кулакову (член Военного совета ЧФ. — М. М.) срочно отбыть в Новороссийск для организации вывоза из Севастополя раненых, войск, цен­ностей.

2. Командующим СОРом остается генерал-майор Петров. В помощь ему выделить командира базы посадки на правах помощника с морским штабом.

3. Генерал-майору Петрову немедленно разработать план последовательного отвода к месту погрузки раненых и час­тей, выделенных для переброски в первую очередь. Остатка­ми войск вести упорную оборону, от которой зависит успех вывоза.

4. Все, что не может быть вывезенным, подлежит безус­ловному уничтожению.

5. ВВС СОР действуют до предела возможности, после че­го перелетают на кавказские аэродромы».

А вот указания, направленные Елисееву:

«1. Все находящиеся в строю катера МО, подлодки, сторо­жевые катера и быстроходные тральщики последовательно направлять в Севастополь для вывоза раненых, бойцов и до­кументов.

2. До прибытия в Новороссийск Октябрьского организа­ция возлагается на Вас.

3. Попутными рейсами завозить боезапас, необходимый защитникам для прикрытия вывоза. Отправку пополнения прекратить. Организовать прием в Новороссийске и Туапсе.

4. На все время операции по вывозу ВВС Черноморского флота максимально усилить удары по аэродромам противни­ка и порту Ялта, с которых действуют блокадные силы».

В чем разница между указаниями, исходившими от нарко­ма ВМФ и командующего СКФ? В одном очень важном мо­менте: Н. Г. Кузнецов дал «добро» на просьбу Октябрьского эвакуировать ответственных работников, а Буденный, на ос­новании решения Ставки, планировал осуществить эвакуа­цию если не всех оставшихся в живых защитников Севастополя, то, по крайней мере, раненых и тех, кто не потерял военную организацию и управляемость. Ясно, что успех выполнения этого плана напрямую зависел от усилий командования СО­Ра, его умения разобраться в обстановке и мобилизовать все силы для решения поставленной задачи. И что же сделало оно? Поступило прямо противоположным образом!

Около 19—20 часов состоялось последнее заседание Во­енного совета СОРа. Открыл его Октябрьский. Характеризуя обстановку, он подчеркнул, что за период штурма войска по­несли большие потери, практически не осталось ни одного боеспособного подразделения, нет боезапаса. Далее он ска­зал, что на его телеграмму об эвакуации руководящего соста­ва получен ответ наркома ВМФ с разрешением. Эвакуацию планировали произвести в ночь на 1 июля на самолетах, под­водных лодках и катерах. В тоже время маршалом Буденным на основании решения Ставки была дана директива по орга­низации эвакуации раненых и войск из Севастополя. Для ру­ководства обороной, прикрытия эвакуации раненых и войск Октябрьский предложил оставить в Севастополе генералов Петрова и Моргунова, а через три дня и им приказывалось эвакуироваться.