Читать книгу "Жестокий континент - Кит Лоу"

Учитывая то, что немцы – всего лишь ингредиент в этом густом месиве из различных конфликтов, совершенно очевидно, что их поражение не положило конец насилию. На самом деле утверждение, что война закончилась, когда Германия наконец капитулировала в мае 1945 г., обманчиво. Ее капитуляция положила конец только одному аспекту войны. Связанные с ней конфликты по поводу расы, национальности и политики продолжались неделями, месяцами, а иногда годами после ее окончания. Группы итальянцев все еще линчевали фашистов в конце 1940-х гг. Греческие коммунисты и националисты, сражавшиеся друг с другом как с врагами или пособниками Германии, в 1949 г. по-прежнему смертельно враждовали. Украинское и литовское повстанческие движения, рожденные в разгар войны, все еще продолжали свои вылазки до середины 1950-х гг. Вторая мировая война – словно огромный супертанкер, бороздящий воды Европы: у него такая огромная скорость, что, пока в мае 1945 г. его двигателям задавали обратный ход, его бурное движение не остановилось, пока не прошли еще несколько лет.

Ненависть, которую начальник болгарской милиции в рассказе Георгия Маркова требовал развивать в себе, особого рода. Ненависть, к которой призывали во время войны советские пропагандисты, вроде Ильи Эренбурга и Михаила Шолохова, а политработники пытались насаждать в армейских подразделениях в Восточной Европе. Если бы студент, которого терроризировал начальник, знал учение Сталина – впоследствии основная часть образования каждого болгарского студента, – он бы точно знал, кто его враги.

Гневная, возмущенная атмосфера, царившая в Европе в послевоенный период, явилась превосходной средой для раздувания революции. Однако коммунисты видели в такой атмосфере не бедствие, а шанс. До 1939 г. между капиталистами и рабочими, землевладельцами и крестьянами, правителями и гражданами всегда существовали конфликты, но обычно они носили локальный характер краткосрочных эпизодов. Военные годы, полные кровопролития и лишений, подстегнули эти конфликты сверх всякой меры, о которой коммунисты до войны не могли и помыслить. Широкие слои населения теперь обвиняли свои прежние правительства в том, что те ввергли их в пропасть войны. Они презирали предпринимателей и политиков за сотрудничество с врагами. И когда большая часть Европы находилась на грани голодной смерти, они ненавидели всякого, кто, как им казалось, вышел из войны с меньшими потерями, чем они. Если до войны рабочих эксплуатировали, во время войны эта эксплуатация достигла своего наивысшего пика: миллионы людей были порабощены против их воли и еще миллионы буквально доведены работой до смерти. Неудивительно, что многие люди на всем континенте обратились после войны к коммунизму: это движение не только привлекало как живительная и радикальная альтернатива дискредитировавшим себя прежним политикам, но и давало людям возможность выпустить весь гнев и возмущение, накопившиеся за эти ужасные годы.

Ненависть стала ключом к успеху коммунистов в Европе, как ясно свидетельствуют многочисленные документы, побуждающие партийных активистов пропагандировать ее. Коммунизм не только подпитывал враждебные чувства по отношению к немцам, фашистам и коллаборационистам, но и воспитывал антипатию к аристократии и среднему классу, землевладельцам и кулакам. Позже, когда мировая война постепенно переросла в войну холодную, эти чувства легко превратились в отвращение к Америке, капитализму и Западу. Те же, в свою очередь, возненавидели коммунизм.

Не только коммунисты увидели свой шанс в насилии и хаосе. Националисты тоже понимали, что конфликты, разгоревшиеся во время войны, можно использовать для осуществления альтернативной пропаганды – в их случае этнической чистки стран. Многие государства воспользовались новой ненавистью к немцам, возникшей после войны, чтобы выдворить за свои пределы веками жившие в Восточной Европе немецкие общины. Польша использовала развившуюся за годы войны ненависть к украинцам, чтобы начать программу депортации и насильственной ассимиляции. Словаки, венгры и румыны приступили к обмену населением, а антисемитские группировки воспользовались атмосферой насилия для изгнания с континента немногих оставшихся евреев. Эти группировки ставили себе цель – ни много ни мало – создать ряд этнически чистых национальных государств в Центральной и Восточной Европе.

Националисты так и не добились своих целей после войны – отчасти потому, что международное сообщество не позволило им этого, а кроме того, нужды холодной войны стали преобладать над всем остальным. Но когда холодная война близилась к финалу, давние националистические конфликты проявились вновь. Вопросы, которые, по мнению многих людей, уже давно решены, внезапно были подняты вновь с такой страстью, что стало казаться, будто события пятидесятилетней давности произошли только вчера.

Самый впечатляющий пример после падения коммунизма – Югославия. Единственное восточноевропейское государство, которое не проводило этнических депортаций после войны. В результате сербы, хорваты и мусульмане по-прежнему жили в смешанных сообществах на территории всего региона – что имело катастрофические последствия, когда разразилась гражданская война в начале 1990-х гг. Ее зачинщики использовали Вторую мировую войну и послевоенный период как прямое оправдание своим действиям и возродили многие старые символы этнического конфликта 1945 г. Сознательно реанимируя то время, они занимались массовыми изнасилованиями и убийствами гражданского населения, а также этнической чисткой в широком масштабе.

Другие, менее драматичные, но не менее значительные события происходили во многих уголках Европы после краха коммунизма. Например, в 2006 г. в Словакии студентка по имени Хедвига Малинова сообщила полиции, что была избита за то, что разговаривала на родном венгерском языке. Это обвинение получило широкую огласку и снова всколыхнуло конфликт между словаками и венграми, притаившийся на время в этой стране. Министр внутренних дел Словакии обвинил студентку во лжи, полиция – в даче ложных показаний, и напряженные отношения между Словакией и ее венгерским национальным меньшинством обострились, как в 1946 г.

По ту сторону границы Венгрия увидела возврат к национальной ненависти, возможно, более коварной, чем раньше: антисемитизм нарастал, как не бывало и в 1940-х гг. В письме в газету «Вашингтон пост» в начале 2011 г. отмеченный наградой венгерский пианист Андраш Шифф написал, что его страну захлестнула волна «реакционного национализма», которой свойственна все возрастающая ненависть к цыганам и евреям. Словно не понимая иронии, венгерская правая пресса немедленно отреагировала, заявив, что только евреи способны обвинить Венгрию в подобных преступлениях. Золт Баер написал в газете Magyar Hirlap: «Вонючее дерьмо по имени, кажется, Коэн откуда-то из Англии пишет, что из Венгрии тянет «дурным запахом». Коэн, и Коэн-Бендит, и Шифф… Жаль, что их всех не закопали в землю по шею в лесу Орговани».

Такие настроения демонстрируют, что недавняя эскалация антисемитизма в Европе не просто продукт сравнительно недавних конфликтов на Ближнем Востоке. Традиционные формы ненависти по отношению к евреям также невероятно живучи и процветают. То же можно было сказать и о росте враждебного отношения к цыганам, начавшемся с падением коммунизма, особенно в Чешской Республике, Польше и Венгрии. В Болгарии осенью 2011 г. прошли бунты после ряда расистских демонстраций против цыган.