Читать книгу "Зейнсвилл - Крис Сэкнуссемм"

— Кое-что подремонтировать, подкрутить, и порядок, — буркнул Шериф.

— Опять этот самоуверенный фарисейский тон, дружище…

— Но почему я? — спросил Чистотец. — Почему ты избрал меня?

— Закон естественного отбора: выживает сильнейший, — ответил Юла. — Ты Человек Горестей и Человек Штормов.

Твоя стойкость перед лицом страдания, твоя храбрость среди одиночества, твоя способность привлекать к себе людей, заставлять их рисковать собой, лишь бы тебе помочь, — это и есть великая сила духа. Как в Слепом Лемоне, в тебе есть нечто, что нельзя умалить, испортить или осквернить. В своей предыдущей инкарнации ты рос среди порока и боли, но не поддался безумию и жажде крови. Ты всегда искал любви. Ты искал душевной полноты, хотя на нее и не было надежды. Христос позволил себя распять, веря, что Отец спасет его. Будда стремился очиститься от мира, лишь бы подняться над коловращением и борьбой, которые есть Жизнь. А ты продолжал сражаться и бороться вне зависимости от того, помогали тебе или нет. Ты не отступишься там, где другие потерпели поражение, и никогда не отвернешься от Жизни. Ты вернешься помогать другим. В точности как вернулся помочь мне. Потому что, видишь ли, ты меня выбрал. Что-то притянуло тебя в Дастдевил, к страданиям Ллойда Мидхорна Ситтурда. Я был занят другим, когда тебя убили, но твоя смерть заронила зерно будущего в мою жизнь.

— Ух ты… а как же его хрен?

— Опять эта приземленная практичность, миссис Кейн. Из вас вышел бы великолепный собеседник, который подавал бы реплики старому эсхатологу вроде меня.

— У меня был папик, который такой фигней занимался. Я с него вдвое брала.

— И поделом, — отозвался Юла. — Что до означенного органа, то благодаря многим странным обстоятельствам, он был удален и сохранен, и тут не последнюю роль сыграла афера тогда еще молодого доктора Хью Сколько-Даша из Техаса. В конечном итоге он оказался в руках федералов, потом его потеряли в зарождающейся «Витессе», и нашелся он лишь случайно, когда доктор Тад напился с Олли Подридой.

— Помнишь, как Миз-младший упоминал про тяжкую религиозную фазу? — спросил Юла у Чистотца. — Это побочное действие моего влияния. Короче говоря, много лет спустя он обнаружил, что орган попал к Олли, поэтому мы с Лемоном попытались его купить, а когда Подрида отказался от сделки, мне пришлось его выкрасть.

— Но откуда у вас вообще такая мысль взялась? — спросил Шериф.

— Ее подал мне доктор Тад. Вот что происходит, когда создаешь людей с нуля или инъекцией «Вдохновения»: они, в свою очередь, изменяют тебя самого. Он придавал большое значение объединению сексуального начала человека с ангелическим началом духовного существа, а я понял, что как раз к этому и ведут мои труды над Слепым Лемоном. Свою силу эта инкарнация Лемона черпает из душ Роберта Джонсона и Бесси Смит[102]. А еще в нем много от колдовства. Боюсь, письмена у тебя на спине вызваны как раз темной, магической составляющей уравнения.

— О чем вы? — удивился Чистотец, чувствуя, как буквы жгут ему спину.

— Твое новое тело было без всяких отметин, но твоя сила, твой внутренний огонь заключены именно в этом увечье. Бог живет в деталях, — улыбнулся Юла.

Глава 2 Конфликт реинкарнаций

— Поэтому вы так со мной поступили? — прошептал Чистотец, оттягивая балахон, чтобы стали видны неровные буквы, вырезанные у него на спине.

— Ух ты! — присвистнула Мэгги.

— Да вы сумасшедший! — охнул Шериф. — И еще называете его своим сыном!

Юла сидел с каменным лицом.

— Я и не надеялся, что вы с миссис Кейн поймете. У вас нет необходимого программного обеспечения, чтобы меня понять, ведь вы только загружаете его, пока мы разговариваем. Поэтому не стану говорить, как мне это было мучительно. А что до тебя… — Он повернулся к Чистотцу. — Ты со временем поймешь, если уже отчасти не понял. Изначально отметины оставил твой приемный отец в твоей прошлой жизни. Боль глубоко в тебя въелась, но эту муку ты превратил в источник энергии. Я не смог бы принести твою душу из Урагана и вселить в это тело, не вернув отметины, чтобы ты получил доступ к той же энергии.

— Что за суеверная чепуха! — воскликнул Шериф.

— Вы говорите как косный старик, Шериф. Всегда есть место для науки и религии, а еще для магии. Наша война — серьезный конфликт, который требует объединения старого и нового и не позволяет пренебрегать даже малостью.

— Так вы покалечили меня, — прохрипел Чистотец, буквы жгли ему спину, — чтобы превратить в оружие? И в моей прошлой жизни…

— Тебя родила юная проститутка. Ей было приблизительно столько же, сколько миссис Кейн сейчас, отец неизвестен. Это было в Питтсбурге. Тот город тоже у нас общий. Она связалась со священником-расстригой. У него была пара-тройка маний. И ты послужил фокусом для его психоза. Он убил ее и пытал тебя. Но ты выжил, а потом нашел свою дорогу в мире — и ко мне.

— Надо же, какое счастливое, защищенное детство! — фыркнул Шериф. — Один квазиотец тебя терзает, другой над тобой экспериментирует!

— Вам лучше не дразнить меня, Шериф. Как вы сами сказали, вы пришли сюда за ответами для своего друга. Я даю их. Держите себя в руках.

— А почему вы назвали меня Элроем?

— Новое имя для новой жизни. Тогда это мне показалось удачной идеей. Если предпочитаешь, чтобы тебя звали Элайджа, давай буду звать тебя так. Как указала наша практичная миссис Кейн, Элрой и Элайджа звучат почти одинаково.

— Но где дядя Уолдо и тетя Вивиан? — спросил Чистотец. — Их-то я помню! Дядя Уолдо любил собирать головоломки-паззлы. Тетя Вивиан решала кроссворды. В солонке она держала зернышко перловой крупы. Она подарила мне светящийся в темноте зеленый череп с жевательной резинкой и гробик с прыгающим мексиканским бобом! Они подарили мне собаку по имени Лаки!

На сей раз Юла дрогнул, и сами стены как будто заколыхались.

— Дядя Уолдо и тетя Вивиан — это не люди, сынок. Это созданные мною интегрированные системы. Они внутри тебя. Они лучше всех сопротивлялись наступлению АППАРАТУСА, но мне все равно пришлось их разъять, дабы очистить все, что возможно. Мне нужны были их мощности, чтобы…

— Вы разобрали их… чтобы сделать его?

— Остыньте, Шериф. Все на свете было частью чего-то. Это называется трансформацией. Ростом. Это ритм жизни. Не делайте из этого драмы.

— Я их помню, — повторил Чистотец. — Не лица, но…

— Их душу? Ну, тут нет ничего удивительного.