Читать книгу "Цепная лисица - Кира Иствуд"

стала уступать место жгучей тревоге.

Ведьма тяжело дышала и выглядела бледнее обычного.

— Что с парнями? — не выдержала я.

Илона подняла лицо, и в нём было столько ненависти, что я подавилась воздухом:

— Это всё ты виновата, — прошипела кошка, даже не пытаясь закрыть глаза от бьющего отовсюду света. Зрачки у неё были сужены до иголок: — Если бы не эти чёртовы Узы, которые ты заключила с Павлом, ему не пришлось бы так страдать! Не пришлось бы заново пережить все эти ужасы, которые с ним случились. Это всё ты! Всё из-за тебя! Ещё и рыжего втянула! Думала тут отсидеться, пока он рискует головой?

— Илона, — встрял Барон, — прошу вас, сейчас не время… Лучше скажите, что у вас случилось в воспоминаниях?

Тут Кошка, наконец, заметила Тень и побледнела ещё больше, став цветом лица напоминать бумагу. Метнула испуганный взгляд на Ящера.

— Всё идёт по плану, — ответил тот на невысказанный вопрос. — Что с Павлом? Что произошло?

— Я… я сделала, что могла. Но Павел и Алек не вернутся, — она говорила отрывисто, сухо, не сводя взгляда с Тени. Лицо Ведьмы стало неподвижно, как ледяная глыба. — Застряли там надолго, к тому же истощены, так что едва могут двигаться… Вам лучше поторопиться. Если хотите их спасти.

— Так и сделаем, — кивнул Барон, а потом повернулся ко мне и приказал: — Сейчас сосредоточьтесь и поверьте мне. Это самый последний этап…

— Да… хорошо.

— Прыгайте в лисёнка, Аустина. Прямо сейчас!

Лисёнок дрожал в клетке, глаза его были блестящие и напуганные. А мне вдруг подумалось, что это всё не важно… главное чтобы с Павлом и Алеком в конечном итоге всё было хорошо.

Сцена 34. Чужая правда

Алек успел найти Павла в самый разгар “беды”. Тот стоял возле скамьи, на которой испуганно замерла очень худая и бледная женщина. Её Эмоном была серая Волчица с ясным взглядом. Видящая. Рядом что-то вопил, размахивая сжатыми кулачками, вихрастый мальчуган, неуловимо напоминающий самого Павла в детстве. Такой же угрюмый взгляд и готовность броситься на любого, независимо от возраста и силы.

Алек торопился, пытаясь поспеть, но каждый шаг давался с трудом, ноги точно припекало к асфальту. Недавняя вспышка боли давала о себе знать.

Он уже был на полпути, когда волчица вдруг страшно закричала, завыла с нечеловеческим горем. К застывшему Павлу подскочила Илона-подросток, начала трясти, а потом с размаху залепила пощёчину. Это помогло, Павел очнулся, мотнул головой, глаза у него стали совсем сумасшедшие, растерянные. И он бросился наутёк, а Алек, сцепив зубы и преодолевая боль, двинулся следом.

По асфальту растекался красной лужей пролитый морс…

“Волчица мать, глаза закрыв, столкнёт детей своих в обрыв. Один исчезнет навсегда, другой ударится в бега. Течёт река красней вина, иди туда куда она. Беги туда куда она…

Чтобы не стать совсем пустым, в себя заглотит сизый дым, не дай ему уста открыть, чтобы рабом отныне слыть”.

***

Меня бросало то в холод, то в жар, а грудь спирало. Я задыхался так безнадёжно, словно из атмосферы выкачали весь кислород, вдыхай-не вдыхай, не найдёшь ни капли. Где-то позади ещё можно было расслышать женский вой, но, возможно, мне он только чудился. Ведь всё-таки убежал я достаточно далеко. Жаль, от себя убежать было не так просто.

— Паша!

Я вздрогнул, обернулся. Это была Илона, она вывернула из-за угла, вся запыхавшаяся, растрёпанная. Платье развивалось от ветра.

— Да подожди же! Паша… — Илона подбежала почти вплотную, схватила меня за руки, испуганно прошептала, озираясь на случайных прохожих: — Ты должен вернуться. Сейчас же!

— Должен? — меня перекосило. — Я никому ничего не должен!

— Но твой брат…

— Какой он мне к чёрту брат!?

— Перестань! Послушай меня, — Илону трясло, она зашептала как потерянная: — То что ты сделал… твоя сила. Ты мог убить его, понимаешь? Убить! Он же только ребёнок. Твой брат.

— Такая же тварь, как его мать, — выплюнул я, в глубине души понимая, что Илона права, и цепенея от этого понимания. Да, возможно права. Но разве мог я вернуться? Снова посмотреть матери в глаза… Разве они там сами не разберутся? Они явно больше знают о всех этих силах, не так ли?

— Боже, Павел, да очнись же! Речь о жизни, — На нас уже стали оглядываться пешеходы, и Илона заговорила тише. — Если ещё не поздно… Может они спасут его..! Боже… Если бы ты мог видеть Эмона этого мальчишки, то что с ним стало после твоего приказа… Как бы не было поздно…

Против воли я почувствовал, что злюсь и на Илону тоже. Опять этот бред про каких-то Эмонов…зачем нужно было ехать сюда с ней? Это дело только между мной и моим прошлым, зачем ввязал в это её? Но до того, как я успел что-то ответить, до ушей донеслась знакомая мелодия.

— Илона, у тебя телефон звонит…

— Ты вообще меня слушаешь?

— Ответь…

Она покачала головой, выпустила мои руки и полезла в карман. Выудив телефон, нажала кнопку приёма:

— Алё!.. Да, это я, — она помолчала немного, слушая собеседника. Лицо ее постепенно бледнело и вытягивалось. — Подождите, вы ничего не путаете… Не могла она. Она бы сказала, если… Что? Нет, подождите… Этого не может быть. Да, … — тут она посмотрела на меня, — … я приеду, да… Да…

Она положилу трубку. Губы её дрожали как у маленького ребёнка.

— Илона, что случилось?

Она молчала, и выглядела как человек, который внезапно узнал, что ему осталось жить всего несколько дней.

— Мои родители… — наконец выдохнула она. — Мне только что позвонили, они… — тут она не выдержала, отвернулась. — Кажется, с ними что-то случилось. Мне нужно ехать домой. Очень срочно. Извини… Это правда срочно. Тебе стоит вернуться к брату… А я пока… — она пошла куда-то вдоль по улице прочь, но я видел — она сама не понимала куда ведут её ноги. Алое платье развивалось от налетевшего ветра. Я бросился следом.

— Что с ними? С твоими родителями?

— Я не уверена, но…

— Что тебе сказали?

— Несли какую-то околесицу… Словно папа… словно он умер. Ерунда какая-то… А мама… — тут она замотала головой, отрицая собственные слова. — Но этого не может быть. Не может быть, чтобы так, ведь правда так не бывает? Наверное, это шутка, да? — она остановилась и посмотрела на меня, словно я мог пообещать ей, что худшего не случилось. Словно мог отменить беду одним своим словом. И я попытался. Я сказал:

— Это шутка. Не правда.

Илона слабо улыбнулась сквозь слёзы.

— Хорошо… Но я всё-таки поеду.