Читать книгу "На златом престоле - Олег Яковлев"

— Ты говоришь так, потому что ты — урус. У нас, кипчаков, всё не так, как у вас, — возразил Башкорд. — В наших кочевьях всё решает курултай. На нём главы племён, орд и родов избирают главного хана. Куда и когда нам идти в поход, решает курултай.

— Понимаю: набеги, угнанный скот, полон — это ваша жизнь. Но доселе вы не нападали на Галичину. Выступали на стороне одного русского князя против другого — это да, было, и много раз. Но теперь, хан, времена изменились. Ты и твой шурин этого не поняли, не учли. Не постигли, что я и Мстислав Волынский заключили тесный союз, что мы помогаем друг другу, а с силами Волыни и Галича тебе, хан, не справиться. Ни одного набега тебе не попущу! Если сейчас здесь не умиримся, пойду на Кодыму, разметаю твои кочевья, сожгу юрты, уведу в плен ваших женщин, детей и рабов. Оставлю степь пустой. У меня хватит сил. Не забывай, что у меня союз также с уграми, с чехами и с ляхами. И поверь, я всех соберу под свои знамёна. И пойдут ратники, как рыцари западные в поход крестовый.

— Не будет такого! — Башкорд вдруг рассмеялся. — Вы передерётесь между собой, как голодные волки! Нет, князь, наш мир тебе не переделать. Лучше скажи, сколько тебе надо за меня. Заплачу.

— Если бы о том только шла речь, не сидел бы я здесь, не тратил на тебя время! — с досадой резко выпалил Ярослав. — Надо мне от тебя не так и много. Но и немало. Первое: отстань от союза и дружбы с Давидовичем! Брось его! Из-за него бесславно пали лучшие твои батыры под белгородскими стенами! Второе: дай клятву не трогать набегами Галичину! И третье: не союзься с берладниками. Кстати, ведома ли тебе некая Марья-разбойница? Недобрая ходит о ней слава. Две ладьи греческие на Дунае захватила сия жёнка, пограбила купцов дочиста. И на селения мои близ Ушицы людишки её нападение нынче учинили.

— Кто такая, не знаю, князь. С берладниками я не сношусь. Хану племени кипчаков с изгоями не по пути! — решительно заявил Башкорд.

— А Ивану зачем тогда помогал?

— Иван — князь! Марья — разбойница!

— Выходит, берладников поддерживать не станешь? И мне не будешь мешать с ними разбираться?

— Нет. Они — сами по себе. Вольные люди.

— Отрадно слышать. А от Давидовича — отступишься? И мои земли тревожить перестанешь? Если так, отпущу тебя за выкуп.

— Этого обещать тебе не могу, — прямо и честно ответил Башкорд.

— Ну, что ж. Посиди тогда здесь пока, подумай. Не тороплю. Зови, если что решишь.

Князь встал и, не глядя более на Башкорда, вышел в переход. Снова заняли место у дверей каморы двое гридней с длинными копьями. Продолжилось для хана унылое сидение в теремной башне. В узкое оконце видел он осколок синего неба и стаи воркующих голубей. Мог сейчас Башкорд, конечно, поклясться, лукаво пообещать, что исполнит все требования Ярослава, но он был честен, и за это его ценили и в Половецких степях, и на Руси, и в далёком Херсонесе. Знали: на слово хана всегда можно положиться. Для него смерть была лучше, чем клятвопреступление. Вот и сидел Башкорд в утлой каморе, взирал в оконце и терпеливо ждал своей участи.

ГЛАВА 80

Ярослава позвала к себе в горницы взволнованная Ольга. Прислала сперва холопку, но затем сама, не выдержав, поспешила ему навстречу.

— Ярослав, жена Башкордова ко мне явилась. Сребро за хана предлагает! — выпалила она на ходу, не скрывая возмущения. — Прискакала, бесстыжая, как сведала, что муженёк её поганый у нас в полоне! В поклонах стелится: тётечка, мол, милая, родная, помоги! А как в степь сбежала за любезным своим, род наш позором покрыв, дак то уж и позабыла! Хотела я её тотчас вон прогнать, да порешила тебя сперва известить.

— И верно сделала, — похвалил супругу Ярослав. — Никогда без меня в такие дела не ввязывайся. Пойдём, послушаю, что она скажет.

Ольга недовольно фыркала, как рассерженная кошка.

...Статная крупная женщина, лет примерно равных с Ярославом, синеглазая, с загорелым лицом, в шапочке с меховой опушкой, какие носят половцы, в шёлковом платье и шароварах, встала со скамьи и отвесила ему поклон.

— Полагаю, ты Верхуслава Всеволодовна, двухродная племянница моей супруги? — осведомился Осмомысл.

— Она самая, — ответила жёнка певучим грудным голосом.

— Что ж, будь у меня в доме гостьей.

— Гостьей?! — вспыхнула вошедшая вслед за мужем в горницу Ольга. — Да таких гостей и на порог бы не пускать! Поганинка! Родину свою предала, от веры православной отвратилась, дрянь! Отца и деда свово опозорила! Мужа покойного, Владимира Давидовича, смертью храбрых в сече павшего, память оскорбила! За кустобородым сим ускакала! Верно, и мову русскую позабудешь вборзе, блеять, как овца, начнёшь!

Лицо Верхуславы покрыл багрянец гнева.

— Довольно! — прикрикнул на жену Ярослав. — Негоже так.

— Веру я не предавала! — вытянувшись в струнку, вскочила с лавки возмущённая Верхуслава. — И память Владимира не оскорбила ничем! Относила платье вдовье, как положено! Да токмо жизнь-то ить дальше течёт. Не век горевать! А что до поганых, дак ты сама, тётка, наполовину половчанка! Матушка твоя дочерью хана Аепы была. Не думала я, князь, — обратилась она к Ярославу, — что в доме твоём такие о себе слова услышу! Впрочем, Бог вам судья. Выкуп я привезла за хана Башкорда. Отпусти его.

— Выкуп? — Осмомысл обернулся к Ольге. — Прошу тебя, выйди покуда. Наедине мне с племянницей твоей потолковать надо.

Ольга, презрительно передёрнув плечами, покорно вышла.

— Ну вот, одни мы теперь тут, Верхуслава. Родичи мы с тобою весьма дальние. А глаза у тебя, верно, от матери. Помню княгиню Веру. Новгородка она была, тысяцкого дочь. Малой я был, когда приезжала она в Перемышль. Волости у ней какие-то на Волыни были, вот по пути и... Красивая была, и глаза, как твои. Синие, что васильки на лугу. Со мною и сестрой Евдоксией играла, пряники нам дарила. Ласкова была. На всю жизнь её запомнил.

— Давно уж матери на белом свете нету, — Верхуслава вздохнула, обронила скупую слезу, вопросительно посмотрела на Ярослава. — Что ты о ней вдруг?

— А то, что русичи мы оба, и ты, и я. Зачем нам с тобой во вражде жить? Намедни долго толковали с твоим супругом. Хочу я от хана добиться, чтоб дал он клятву не нападать более на мои земли. И ещё, чтоб от союза с Давидовичем он отстал. При таких условиях выпущу я его. Если бы ты помогла убедить хана... — Ярослав не договорил.

Верхуслава остановила его, обхватив белой пухлой рукой запястье.

— Вели крест принести. Поклянусь, что, покуда жива, ни единого набега хан Башкорд на Червонную Русь не совершит! — заявила она твёрдо. — А про Давидовича ничего обещать не могу. Но, думаю, мой муж сам поймёт, что нечего его держаться. Роту даю, что помогать буду тебе, брат Ярослав, и новой рати меж вами не допущу. Жили мирно, жить и будем. И муж мой — не злодей, не разбойник! Изяслав с Берладником его смутили. Ну, и наши солтаны тож хороши. Им бы пограбить токмо. Вот и лежат топерича все почти в поле.