Читать книгу "На златом престоле - Олег Яковлев"

Ярослав милостиво дал на это своё согласие.

...Пировали на широкую ногу, весь цвет галицкого боярства собрался под крышей Чагрова терема. Светлы и просторны хоромы боярина, хоть и не столь велики вроде бы. Но всех, кого надо, вместили, и тесно не было. Во время трапезы улучил хлебосольный хозяин мгновение, привёл в горницу и представил Ярославу двоих дюжих хлопцев — сынов.

— Чада мои, Лука и Матфей. Хочу просить тебя, взял бы ты их, светлый княже, к себе на службу. Пользу тебе принесут. Гонцы, биричи, послы...

Вслед за Лукой и Матфеем подвёл Чагр к Осмомыслу черноволосого кустобородого юношу, внешне сильно смахивающего на половца.

— Племянник, Акиндин. Сестры покойной сын. Силу в дланях имеет неимоверную. Просится в дружину. Примешь?

— Отчего не принять? Всех приму, коли желание имеют.

Акиндин упал на колени, стукнулся лбом о пол. Промолвил громким хриплым голосом:

— Спасибо, князь!

Пировали с утра до глубокой ночи. Стольники разносили яства. Среди прочих обратил внимание Ярослав на невысокую девочку-подростка в цветастом саяне с узорочьем по вороту и рукавам. Вроде девочка как девочка, много таких вокруг. Ну, личико смазливенькое, глазки серенькие чуть с раскосинкой, носик прямой и тонкий, светленькая косичка за спиной, а что-то было в ней завораживающее, отчего-то заходило толчками в груди сердце.

Чагр уловил направление княжеского взгляда, сказал вполголоса:

— Дочь. Настасья. Рада всегда угодить тебе, светлый княже.

— Сколько ей? — спросил, с трудом оторвавшись от созерцания отроковицы, Ярослав.

— Двунадесять.

— Малая.

— Ничего. Лето — другое, и невеста, — Чагр рассмеялся.

Он жестом подозвал дочь к себе.

— Поклонись князю! — велел с неизменной широкой улыбкой.

Настасья покорно, потупив взор, отвесила Ярославу глубокий поклон, коснувшись ладонью пола. Затем она поднесла ему чару с вином, молвила тонким звонким голоском:

— Выпей, княже! Да придёт к тебе счастья свет!

Юная совсем отроковица, а как светятся серые глазки! Какое лицо у неё прекрасное! И уже проступают под саяном округлости грудей. Или кажется ему, Ярославу, всё это?! И нет никакой Настасьи вовсе, а это всего лишь блажь, морок? Или подсыпали ему боярские слуги в вино какого зелья?

Он вышел на гульбище, вдохнул в лёгкие свежий вечерний воздух. Глянул на звёзды, отыскал Стожары[259], ковш Большой Медведицы, Прикол-звезду[260]. Отодвинул прочь от себя суетные мысли, коротко распорядился седлать коня. Распрощался с хлебосольным хозяином, выехал за ворота, медленно поехал по спящей улице к своему дворцу. Девочка Настасья почему-то упрямо не выходила из головы. Что-то колдовское чудилось в её глазах, во всём её лице, в тонкой фигурке. Что, понять было невозможно. Только почувствовал Ярослав вдруг, в единый миг, что жизнь его вот-вот сделает крутой поворот. Как вот эта дорога, змеёй петляющая по склону горы. И никуда не уйти, не деться, не убежать ему от этого поворота, от извилистой петли, от судьбы.

ГЛАВА 79

За пятьдесят гривен серебра Ярослав выкупил у Святополка пленного хана Башкорда. Половца поместили в одну из узких теремных башен княжеского дворца и приставили к нему крепкую охрану из оборуженных копьями гридней. Хана хорошо кормили с княжого стола, иногда выпускали в сопровождении стражей подышать свежим воздухом на гульбище, но следили за ним крепко. Всюду, куда ни бросал взгляд хмурый Башкорд, видел он острые наконечники копий и кольчатые доспехи. Прошла седмица, месяц. Казалось, позабыли все о знатном пленнике, занятые своими каждодневными делами.

Но вот единожды в камору, где заключён был Башкорд, пришёл сам князь Ярослав. Пришёл в обычной домашней сорочке с узорчатой прошвой по вороту, рукавам и подолу, в штанах посконных, в постолах. Будто и не князь вовсе, и не к пленному хану явился, а к одному из домочадцев своих.

— Здрав будь, хан, — сказал он по-русски и затем повторил приветствие на половецком наречии.

— Не трудись, князь, говори на русской мови, — усмехнулся в ответ Башкорд. — Она мне хорошо известна.

— Пусть так. — Ярослав кивнул. — Вот, дошли и до тебя ноги мои. Извини, ранее недосуг было.

Князь устроился на лавке напротив пленника, жестом руки приказал гридню с копьём выйти за дверь и продолжил разговор:

— Всё вот думаю и никак решить не могу, что с тобой делать? Может, потолкуем вместе с тобой, да и определим, как тебе теперь быть.

— О чём говорить нам? — Башкорд пожал плечами. — Ты — мой враг. Ты оказался сильнее. Твои люди взяли меня в полон. Иссекли мою орду. Взяли моих рабов. Угнали моих коней и верблюдов. Делай со мной, что хочешь. Хочешь — убей. Хочешь — отпусти, я заплачу тебе большой выкуп. Намного больше пятидесяти гривен.

— Ошибаешься, хан. Нам есть о чём потолковать. Оба мы — владетели больших земель. Я — князь Галицкой земли, ты — глава побужских орд, главный в Кодымской степи. От устья Дуная и до Днепра простираются твои владения. И вот жили мы до поры до времени, друг друга не тревожа. Ходили через твои земли караваны галицких купцов, пригоняли на торг в мои города твои люди добрых коней, вскормленных на сочных степных травах. Но вот явился к тебе один недобрый человек и разрушил мир. Звали его Иван Берладник. Так ведь? — спросил Ярослав, строго глядя на хана.

Башкорд ответил не сразу. Погладил перстами узкую бородку, сощурился, качнул головой. Сказал, наконец:

— Да, было так. Но были у меня и твои люди. Избигнев и Або, угорец. Я отказался им выдать князя Ивана. Иван был моим гостем. Особа гостя неприкосновенна. Это у вас его могут отравить, убить, ослепить. У нас, у кипчаков, другие обычаи. И твои люди ночью напали на мой стан. Была сеча, и мы прогнали твоих людей в степь, как прогоняют ядовитых собак! И не стало между нами мира, князь.

С гордым презрением смотрел хан на Осмомысла.

— Что было, то было, — как-то просто, буднично прозвучали ответные слова Ярослава. — Да, Избигнев погорячился. Но ведь и без той сшибки ты бы пришёл в Подолию, подверг бы разорению городки и сёла на Днестре. Сначала ты посылал к Ивану Турундая, а нынче сам пришёл со всей ордой. И я знаю, почему ты пришёл. Князь Изяслав — ты за него, за шурина своего решил отомстить, за неудачу его и свою под Белгородом прошлой зимой. Мой тебе совет: брось с ним союзиться. Этот князь погубит и себя, и друзей, и союзников своих. У него одно на уме — власть вышняя. Всю Русь хочет под себя сгрести. Для него великий стол, что вода для путника, страждущего от жажды в степи.