Читать книгу "Великая победа на Дальнем Востоке. Август 1945 года: от Забайкалья до Кореи - Анатолий Александров"

Выполняя указание Верховного, 28 августа командующий Забайкальским фронтом маршал Малиновский перебросил на самолетах фронтовой узел связи в Чанчунь, чтобы вслед за ним перебазировать туда и весь состав своего штаба. Место для него было подобрано самое подходящее. Штаб Забайкальского фронта размещался в старинном замке, где всего две недели назад действовал штаб Квантунской армии генерала Ямады. Отныне здесь предстояло разрабатывать планы налаживания мирной жизни для народа Маньчжурии, а не планы покорения советского Дальнего Востока.

Соответственно, навстречу, в этот же день в район Муданьцзяна переместил командный пункт 1-го Дальневосточного фронта маршал Мерецков. Маршруты его перемещений растянулись отныне на тысячи километров. Все реже появлялся он на «стационаре» в Ворошилове и все чаще в Харбине, ставшем на некоторое время своеобразным центром фронтовой военной администрации, и в Хабаровске, в штабе Главкома дальневосточной группировки.

Во второй половине дня 28 августа маршал Мерецков получил боевое донесение командарма 35-й, в котором сообщалось, что части 231-й стрелковой дивизии в пяти километрах от Хэйдаохэцза встретили упорное сопротивление личного состава унтер-офицерской школы 1-й пехотной дивизии Маньчжоу-Го. Генерал-лейтенант Захватаев доносил, что скрывавшийся до последнего времени в горно-лесистой местности отряд курсантов, численностью до батальона, во главе с несколькими офицерами, отверг предложение советского командования о капитуляции и, отстреливаясь, отошел дальше в горы. Он заверил командующего фронтом, что в ближайшие два-три дня «сопротивленцы» будут блокированы, и при отказе капитулировать разгромлены.

Подобная ситуация не явилась чем-то из ряда вон выходящим событием для маршала Мерецкова, и он вполне допускал возможность появления таких «казусов» и впредь. А вот донесение командарма 25-й на следующий день прозвучало для него откровением. Генерал-полковник Чистяков доложил, что передовые отряды его соединений ворвались в… Сеул и принимают там капитуляцию японских войск. И это донесение сразу же пошло по известной цепочке — в Хабаровск, Главкому дальневосточной группировки, и в Москву, в Ставку, Верховному Главнокомандующему.

Командующий 1-м Дальневосточным фронтом очень опасался, что это донесение вызовет в Ставке, да и в Хабаровске, негативную реакцию. Придётся срочно отдавать приказ об отводе войск севернее 38-й параллели и строго следить впредь за соблюдением достигнутых ранее соглашений с союзниками о разграничении зон для приема капитуляции войск противника. Но Сталин воспринял этот факт спокойно. Раз вошли в отсутствие американов, то пусть побудут там до подхода союзников, — заявил он маршалу Василевскому, хотя тот предлагал быстрее отвести передовые отряды 25-й армии из Сеула во избежание каких-то осложнений с Верховным Главнокомандующим союзных держав генералом Макартуром. Это решение Верховного маршал Василевский тут же передал в штаб 1-го Дальневосточного фронта. Никаких дополнительных приказов в 25-ю армию не последовало.

При вечернем докладе 29 августа, когда начальник Генштаба генерал армии Антонов уже заканчивал изложение порядка предстоящей церемонии подписания акта о безоговорочной капитуляции Японии, Верховный остановился посреди кабинета и обратился к Главкому Военно-Морского флота с неожиданным вопросом:

— Скажите, товарищ Кузнецов, каким образом командование Военно-Морского флота намерено отметить возвращение Тихоокеанского флота в Дальний и Порт-Артур? И вообще, вы что-нибудь планируете там провести из торжественных мероприятий? Это ведь не рядовое фронтовое событие.

Член Ставки, адмирал флота Кузнецов доложил:

— Спланирован военно-морской парад на рейде Порт-Артура, товарищ Сталин. Отряд боевых кораблей уже вышел из Владивостока и вторые сутки находится в походе. По поступившим в Москву донесениям пока поход проходит без осложнений, хотя Японское море неспокойно.

— А какие могут быть осложнения на море? Японский флот уже не ведет боевых действий ни против Советского Союза, ни против союзников? — острый взгляд Верховного надолго задержался на ладной фигуре Главкома ВМФ.

— Я имею в виду не боевое противодействие противника, а реальную обстановку на морях, товарищ Сталин. Сорок лет наш военный флот не ходил по этим маршрутам. Поэтому экипажам приходится прокладывать себе путь по незнакомым морям и проливам. Кроме того, в первые годы войны японские минеры установили в кризисных районах плавучие минные поля и без соответствующих карт их очень непросто пройти. Я приказал адмиралу Юмашеву обеспечить предельную осторожность в походе. Верховный энергично возразил:

— Пройдут, товарищ Кузнецов. На Западе наши моряки успешно боролись с минными полями и разными ловушками немца, а тихоокеанцы поборются теперь с японцем. Такой поход пойдет им на пользу, послужит лучшей морской выучкой. Трудности сплачивают боевые экипажи.

Сталин сделал молча два-три «челнока» вдоль кабинета, но, остановившись на прежнем месте, продолжил диалог с адмиралом Кузнецовым. Он сделал характерный жест рукой и наставительно порекомендовал:

— Главный штаб ВМФ и командующий Тихоокеанским флотом поступили бы правильно, если бы хорошенько продумали план перехода эскадры в Порт-Артур. Корабли будут проходить через Корейский пролив, у острова Цусима, и должны отдать воинские почести героической эскадре адмирала Рождественского. Было бы даже неплохо, если бы. Военный совет флота пригласил в этот поход писателя Степанова, автора «Порт-Артура», чтобы в самой военно-морской базе с такой героической биографией организовать серию патриотических мероприятий с участием писателя.

— Такой план мероприятий по случаю прибытия эскадры в Порт-Артур, товарищ Сталин, разработан Военным советом Тихоокеанского флота, — уверенно заявил адмирал флота Кузнецов. — Правда, приглашение писателя Степанова в нём не предусмотрено. Не додумались до этого члены Военного совета флота во Владивостоке.

— И в Москве, — негромко добавил Верховный и сразу же снова переключился на разговор с начальником Генштаба: — Когда вылетает делегация генерала Деревянко в Токио, товарищ Антонов, и кто конкретно включен в ее состав?

Лаконизму докладов начальника Генштаба всегда можно было только позавидовать:

— Делегация у нас небольшая, но представительная, товарищ Сталин. В нее включены генерал-майор авиации Воронов и контр-адмирал Стеценко.

— А состав японской делегации уже известен, товарищ Антонов? — снова спросил Верховный.

Начальник Генштаба медленно полистал свою рабочую тетрадь и только потом ответил отрицательно:

— Нет, товарищ Сталин, мне о составе японской делегации пока что ничего неизвестно.

В разговор тут же вступил нарком иностранных дел Молотов. Он дипломатично заметил.

— Вчера пришло сообщение из Токио о том, что главой японской делегации назначен министр иностранных дел Сигэмицу, наш давний знакомый.

Председатель Совнаркома СССР согласился:

— Действительно, давний. Создаётся впечатление, что в отношении премьеров, министров иностранных дел и военных министров в Токио ходят по заколдованному кругу. То они уходят в отставку, то снова возвращаются на политическую сцену, одни с повышением, другие с понижением. А что же американы с высадкой своих оккупационных войск не спешат на японские острова? — Верховный всем корпусом снова повернулся в сторону начальника Генштаба.