Читать книгу "Царство Прелюбодеев - Лана Ланитова"

– Это Полин? О ней ты говоришь?

– О ней… – проговорил Горохов и тут же осекся. – Ох, молодцы, я и так вам много чего лишнего сболтнул. Вы уж меня не выдавайте…

– Да, не боись, Петрович. Не выдадим! Мы – русские, своих не выдаем, – успокоил его Макар.

– Послушай, Петрович, а ты из мужских особей творил когда-нибудь муринов или мулатов?

– Было дело и не раз. Не только мулатов, но и чернокожих молодцев, и женских «шоколадок». А как же, я разных делать умею. И даже желтокожих китаянок. У каждой наций своя рецептура.

«Теперь понятно, откуда столько темнокожих муринов было у Полин на той оргии. Вот, чьим мясом питались ее милые львята. Интересно, а все остальные участники тоже были фантомы или же люди?» – подумал Владимир, но вслух ничего не сказал.

– Петрович, я что хотел спросить: вот ты говоришь «с утра замесил», «к вечеру подошло», «через три дня»… А как ты время определяешь, ведь тут ни у кого нет часов? Да и ночи могут неделями стоять, и дни по трое суток, – спросил любопытный Макар.

– Эх, Макарушка, поживи-ка с мое… Каждый час начнешь чувствовать. А для «нежитей» у меня специальные песочные часы имеются. Им без часов нельзя: вовремя не покорми – издохнут от голоду. Ладно, пошли в горницу чай пить.

– Погодь, Петрович, а это что за дверь? – Макар кивнул на еще одну, небольшую дверку.

– А это у меня…

Владимир почти не слышал его внятного, обстоятельного ответа. Он увидел как из «сушилки» вышла усталая Марфа с ворохом мятых простыней и подалась в конец коридора. Жуткое любопытство заставило его вернуться назад, чтобы еще раз полюбоваться новенькой «нежитью».

«Нежить» все так же сидела на столе, но не по-турецки – восхитительные ножки теперь свешивались почти до пола. Она не улыбалась, выражение ангельски-прелестного личика выглядело грустным, глаза повлажнели. Острый ноготок выцарапывал непонятный рисунок на лоскутном одеяле, девушка тяжко вздыхала, и казалось, была готова вот-вот расплакаться.

– Милая, что с тобой? – Владимир не узнал собственного голоса, настолько он прозвучал хрипло.

«Зачем я разговариваю с ней? Что она может мне ответить? Она же только родилась…» – подумал он, но не сделал ни шагу из этой странной комнаты.

Лицо «нежити» вздрогнуло, она подняла синие глаза и словно задохнулась от радостного восторга.

– Любимый мой, я так тебя хочу, – прозвучал ее нежный голосок.

И пока Владимир соображал, как на это реагировать, девушка ловко спрыгнула со стола, шлепнув босыми ступнями о деревянный пол. Она подбежала к нему в мгновение ока. Нежные руки обвили его шею, горячий поцелуй коснулся напряженных губ. Он почувствовал ее упругое, сильное тело. Маленькая ручка проворно расстегнула его брюки…

– Ах, какой он у тебя большой и горячий, – пролепетала она удивительно страстным голосом. – Можно, я тебе его поцелую?

Владимир не успел ничего ответить. Его твердеющую плоть обхватили горячие и плотные губы.

«Дьявольская кукла, – думал он, теряя рассудок. – Кто заложил в тебя все это? Ты не только умеешь говорить, ты и любить умеешь, как чертовка».

– Володя, любимый, возьми меня. Будь моим первым мужчиной. Я тебя умоляю, – выдохнула она и потянула его за руку. Затем она снова вскарабкалась на стол и повернулась к нему восхитительным задом. В серединке довольно внушительной попы круглились две нежные дольки розоватых губок, покрытых едва заметным пушком. «Нежить» была еще девственна…

Махнев не смог остаться равнодушным к столь горячей просьбе темпераментной новорожденной женщины.

Он приставил свой твердый, как сталь член к вожделенной влажной дырочке, девушка чуточку сжалась.

«Уж сколько раз я производил этот священный акт, и всякий раз мое сердце бьется сильнее. Я ощущаю себя первооткрывателем, победителем, Цезарем и Александром Македонским одновременно… Я чувствую какой-то сакральный смысл в этом действе. Я словно вождь туземного племени, с почетом и благоговением пользуюсь ритуальным и мистическим правом – правом первой ночи. Я успокаиваюсь лишь тогда, когда вижу на моем орудии алую, девственную кровь. Она похожа на первую кровь на мече воина. А еще лучше – капли крови, струящиеся по покорным ножкам, лужицу крови на любовном ложе. Прямо язычество какое-то, но до чего же сладостен этот восхитительный миг», – рассуждал он, все более зверея от страсти.

Сильные руки обхватили упругие ягодицы, несколько толчков, и цель была достигнута. «Нежить» выгнулась узенькой спиной, закусила губу и протяжно застонала. По ногам побежали пухлые капли… Кровь выглядела вполне настоящей, человеческой. Он продолжил ритмичные, победные движения.

– Владимир Иванович… Ты куда пропал? – раздался из коридора приглушенный голос Макара.

Через минуту его круглая физиономия оказалась в дверном проеме сушилки.

– Ой, прости великодушно, – сконфуженно пролепетал он и тут же скрылся.

Но не удержался и хохотнул.

– Ну, ты брат, даешь… Мы же только что с тобой… – он снова рассмеялся. – Петрович, не ходи туда. Там, там… – Макар снова фыркнул.

– А ну, дело-то молодое… Оно и понятно – «нежить» справная вышла, хотючая. Такая хоть кого на утеху плотскую сманит, любого мужика в искус введет, – раздался хозяйский бас.

Через несколько минут Владимир вышел в коридор. Он был немного растерян и оконфужен.

– Прости, Петрович, не смог удержаться… Я не сильно тебе насолил, испортив твою красавицу?

– Да что ты, Владимир Иванович, сейчас новые подоспеют. Не плоше этой. Хочешь, я вообще тебе ее подарю?

– Да я бы взял, но чует мое сердце – не ночевать мне сегодня дома. Так что загрустит твоя красавица.

– А… ну то да… – Задумчиво процедил Горохов. Толстые пальцы почесали густую бороду. – Ну что ж, други, у нас все впереди. «Нежитей» тут на всех хватит.

– Жалко мне ее… Я вышел, а она головку склонила, лежит, плачет. Может, вернуться, приголубить?

– Владимир Иванович, ты сильно-то слезам не верь и уши не развешивай. Личина-то ее обманчива. Она же – бесовское отродие. И этим все сказано!

– Не верь, любимый, я не отродие! – раздался жалобный крик из-за двери. – Возьми меня с собой, Володенька! Жить без тебя моченьки нет…

– А ну геть отседа, плакальщица скоморошная… Ты посмотри на нее! Не успела народиться, а уже речиста не в меру. Жить она не сможет. Насмешила! Ты и так не живешь…

– Петрович, ты бы помягче с ней.

– Все, Иваныч, иди… Она тебя так уболтает… Я знаю их натуру подлую. Брешут они все! – досадливо промолвил Горохов. – Маланья, урезонь-ка девку. Не то говорлива стала не по чину, гостя моего в расстройство вводит, – окликнул он работницу.

Та прошла мимо гостей со стопкой свежих полотенец и прикрыла дверь сушилки.