Читать книгу "Царство Прелюбодеев - Лана Ланитова"

– Ну вот, мы наконец подходим к заключительному этапу. Сейчас я помещу ее в бочку со специальным раствором, а после ополосну, и увидите, так сказать, саму кульминацию, – торжественно поведал Горохов.

Он снова взгромоздил «нежить» на руки, причем взял ее уже не за волосы, как он делал ранее, а подмышки. Очутившись на руках у «папочки», «нежить» совершенно по-женски обвила маленькой ручкой шею своего создателя. Он поднес ее к одной из бочек и опустил в какой-то раствор. Владимиру показалось, что пахнуло смесью серебра и жареного миндаля. Горохов взялся за маленькую голову и с силой опустил ее в раствор.

– А она не захлебнется? – спросил Макар, увидев, что Горохов не спешит вынимать «нежить» из воды.

– Нет, не захлебнется. Еще несколько секунд, и я ее помещу в обычную воду.

Спустя пару мгновений он так и сделал: вытянул маленькую женщину из одной бочки и тут же плюхнул ее в другую. В бочку с обычной водой «нежить» сама бултыхнулась с головой и минут пять не всплывала на поверхность.

– Макар, подай, пожалуйста, чистую простынь из шкафа. И постели ее на том столе.

Руки Макара двигались машинально, глаза не мигая, наблюдали за происходящим. Через пару секунд белая льняная простынь легла на металлический стол. Из воды показалась женская голова с мокрыми волосами. Голова стала намного больше: она не выглядела уже лилипутской. Горохов подошел к бочке, крякнул и вытащил из воды прилично потяжелевшую и увеличившуюся в размерах, женщину. Он подхватил ее на руки и бережно положил на сухую простынь. Потом достал из шкафа другую простынь и накрыл сверху. Крышка металлического стола дрогнула. Друзьям показалось, что из-за простыней пошло темно-синее, кобальтовое свечение. Накрытое тело изогнулось в тягучей судороге и пару раз сложилось пополам, потом приподнялось, и с силой ударилось о металлическую поверхность. Дрожь стала еще отчетливей. Менялся и контур тела. Он начал стремительно расти, увеличиваться в размерах. Кроме этих метаморфоз послышался женский крик: «Аааааааааа, уаааааааааа, хааааааааааа!!!» А после раздался громкий хохот, похожий на птичий клекот. Макар и Владимир чуть не заткнули уши – звук был слишком пронзителен, он заставил дрожать барабанные перепонки.

– Какой сильный экземпляр. Темпераментная девка получилась! Горячая! – радостно воскликнул похотливый «Парацельс». – Макар, держи ее за ноги крепко, не то соскользнет.

Макар с трудом удерживал тонкие щиколотки, бьющейся в конвульсиях «нежити». Наконец «нежить» замерла. Чуть смятая простынь покрывала плавные контуры женского тела, на пол опустилась длинная прядь густых светлых волос и изящная ручка с аристократическими, длинными пальцами.

Простынь откинулась: на столе лежала роскошная женщина с ослепительно белой кожей. Резко очерченные скулы, точеный нос с трепетными ноздрями, огромные синие глаза, шелковые брови, длинная шея – все это вызвало немой восторг у гостей. Еще больший восторг вызывали стройные ножки, тонкая талия, нежный живот, внизу которого топорщились тоненькие светлые завитки и очень большие, несоразмерно большие груди, увенчанные красноватыми упругими сосками. Женщина победоносно улыбнулась, приподняла хорошенькую головку и села. Густые мокрые волосы потянулись вслед за головой и прилипли к узкой спине. Такие же мокрые завитушки обрамляли чистый, высокий лоб.

– Вот это «нежить»! Вот это личинка, ё-моё! – прошептал, вмиг осипший Макар. – Ну ты даешь, Петрович! Парацельс ты наш… Такую фемину надо, надо… На выставку губернскую отправлять!

– Как лучший образец селекции? – не без ехидства вставил Махнев. Он сам не мог оторвать взгляда от писаной красавицы.

– Спасибо, друзья, за столь высокую оценку моего скромного труда, – Горохов раскраснелся и сиял, словно начищенный самовар. Он гордился своим «гомункулом», как отец гордится дочерью красавицей.

Между тем «нежить», смутившись от мужского внимания, прикрыла ладошкой пышную грудь и плотно сомкнула стройные ножки.

– Вот… И хвоста нет. А то раньше все хвостатые выходили, – глаза Горохова увлажнились от умиления. – Ефим, Никодим, забирайте на просушку, – справившись с волнением, зычным голосом крикнул Горохов.

Из-за двери показались работники. Они подошли к прелестнице, подхватили ее на руки и, прикрыв простыней, вынесли из лаборатории.

– Они ее в сушилку понесли. Там Марфа ее просушит рядом с печкой калильной, волосья расчешет и в палаты уведет, – пояснил Горохов.

– Слушай, Петрович, а ты мне не задаришь потом такую же?

– Конечно подарю, хоть двух.

– Ллуччшше трех! – взволновано выпалил Макар.

– А ты потом тоже огород ими удобрять будешь? – ехидной репликой отрезвил его Махнев.

– Да, жаль, что они всего три дня живут… – Макар чесал кудрявый русый затылок. – Эх, хоть и три дня, а все равно приятно. Такие красавицы.

– Сколько угодно, к вашим услугам, – ответил радушный хозяин.

– Нам, верно, надо идти, – чуть устало проговорил Владимир.

– Погодите, я вас на дорожку чаем напою с вареньем и медом. Сейчас заглянем в «сушилку» посмотрим на нашу «красоту».

Они вышли в коридор. Хозяин прошел мимо пары дверей и распахнул третью. В этой комнатке было натоплено, словно в бане. Посередине стоял дубовый стол, покрытый цветным, лоскутным одеялом. Прямо на столе, поджав по-турецки стройные ножки, все так же голяком сидела светловолосая «нежить» и улыбалась во весь белозубый рот. Вокруг нее с гребешком в руках хлопотала помощница Марфа, с трудом расчесывая густые, вьющиеся волосы. Золотые пряди спускались на высокую грудь и почти прикрывали все это пышное великолепие. Лишь яркие соски, подобно спелым ягодам земляники, упруго топорщились сквозь шелк светлых волос. Завидев мужчин, рукотворная блудница кокетливо взмахнула ресницами, подняла голову и откинула ее назад, дабы оголить аппетитные груди целиком.

Марфа, наоборот, выглядела просто и невзрачно – незатейливый длинный сарафан топорщился на чуть сутулой, худощавой фигуре, льняной платок полностью покрывал голову и доходил до глаз. Трудно было определить, сколько ей лет. Взгляд женщины казался потухшим, лицо покрывали капельки пота. Было видно, что уход за будущим объектом страсти не вызывает в ней никакого душевного подъема. Она совершала обычную, рутинную работу. Марфа даже пару раз шугнула «нежить» и призвала ее к порядку, чтобы та не крутилась, а сидела смирно.

– Барин, прикажете в срачицу али сарафан ее обрядить, али голяком оставить? – спросила она бесстрастно, почти не поднимая глаз.

– Спасибо, Марфа. Оставь так. Отведи ее во вторую комнату. Пусть пока там ждет. А Ефиму с Никодимом скажи, чтобы они 5-х покормили, а то пойло подстыло. А 6-х принимали: в раствор и на сушку. Ну все, как обычно. А потом за мужеские фантомы принимались. Да пусть поспешают. Сегодня вечером должны забрать с десяток тех и других…

– У тебя прямо конвейер целый, – подивился Махнев.

– А как же. Виктор приказывает, я работаю. Но и о собственной утробе не забываю. И ее, родимую, тешу. А сегодня вечером за несколькими должна госпожа Лагранж подойти.