Читать книгу "Хивинские походы русской армии - Михаил Терентьев"

На последних 15 верстах от Али-бека к Кара-кудуку пали все быки, запряженные в арбы, пало много обозных лошадей и порционного скота. Людей пристало опять множество.

Непростительные и даже непонятные ошибки Ломакина заключались в следующем: 1) выбирая путь, по которому шла и страдала колонна Пожарова, он нисколько не позаботился достать побольше бурдюков; 2) зная уже по опыту, что на безводных переходах или при движении по одиночным или глубоким колодцам нельзя идти многолюдным караваном, он двинул отряд двумя сильными эшелонами с массой верблюдов, быков и лошадей; 3) зная по опыту, что во время жары следует отдыхать на привалах, а двигаться только вечером и ранним утром, он именно выступил 22-го числа, когда началась уже жара, в 9 часов утра, и шел в самый разгар солнцепека.

К чему послужил этому господину опыт похода в передний путь?

Вода Кара-кудука изобилует глауберовою солью. Это хорошее проносное средство. Люди, пострадавшие от жажды из-за глупости Ломакина, неистово напали на эту микстуру. Тотчас появились сильные поносы, перешедшие потом в кровавые… Этому способствовали и холодные ночи. Поэтому Ломакин приказал с 5 часов вечера до 8 утра, если люди не в движении, надевать шинели или халаты.

На дневках у этого колодца получено с нарочным письмо от Кауфмана, извещавшего о заключении мира и поручившего поздравить отряд, что с подъемом на Устюрт он идет уже по русской земле; затем следовало «спасибо» и не поминайте лихом!

Отсюда отряд выступил тремя эшелонами 24 и 25 августа. Проводник 1-го эшелона заблудился, и колонна эта опоздала по назначению к кол. Суня-темир или Сумбет-темир, где назначена была опять дневка. Дорогою на Алане кавалерия нашла множество мумий: это трупы павших еще в мае животных в передний путь отряда; солнце и сухость воздуха совершенно их высушили. 28-го числа пошли опять тремя колоннами в 3 часа утра. Шел дождь и было холодно; дорога твердая. Отсталых не было, но лошади даже в пустых арбах приставали. Арбы брошены, а тяжести навьючены на верблюдов.

29-го, по пути к колодцу Тюзембай, умер 1 казак и 1 апшеронец от тифа; их и похоронили на привале в общей могиле. 31 августа весь отряд пришел на кол. Кущата, куда только накануне пришел майор Навроцкий с транспортом продовольствия. Кавказское начальство позаботилось также приготовить запасы на 9 дней в Биш-акты и на 12 дней или в Ильтедже, или в Кущата, как раз на полпути от Аральского моря к Биш-акты. Ломакин сам не знал перед выступлением из ханства, по какой дороге он пойдет: по новой, северной на Кущата, или по старой, южной на Ильтедже, и потому послал Навроцкому из лагеря под Ильялы предписание, чтобы у него все было готово к 20 августа в Биш-акгы, для доставки между 30 августа и 4 сентября либо в Ильтедже, либо в Кущата 2-недельного запаса довольствия на 1400 чел. и 400 лошадей, а также полушубки, бурдюки, бочонки, 246 палаток и колесо с воротом для глубоких колодцев. 2 августа он окончательно избрал верхний путь, так как получил известие, что нижний испорчен разливами Сарыкамыша. Поэтому Навроцкому предложено к 30 августа прибыть на кол. Кущата, что тот и исполнил в самый раз. Встреча была самая радостная, родственная; эшелоны подходили с криками «ура». 31-го вечером офицеры собрались к Ломакину и праздновали тезоименитство государя, бывшее накануне. Музыка, песни, здравицы за государя и салют 6 орудий.

2 сентября двинулись далее и 7-го пришли в Биш-акты, потеряв одного казака, умершего от тифа. Отсюда предстояло идти по мертвым безводным станциям Сенек и Каунды, памятным отряду по страданиям переднего пути. Поэтому отряд разделен был на 5 колонн. 1-я, из 2-х сотен казаков, сопровождавших курьера, посланного с донесениями на Кавказ, выступила 8-го, а прибыла в Киндерли 9-го числа в 4 часа вечера; 2-я, из 3-х сотен, вышла 9-го утром, пришла 10-го вечером; 3-я из 3 1/2 рот, вышла 9-го после обеда, а пришла 12-го утром; 4-я, из 3-х рот при 3 орудиях, вышла 9-го в 2 часа после обеда, а пришла 11-го в 3 часа после обеда, потеряв одного самурца, умершего в дороге. Эта колонна шла по новому, разработанному и более короткому пути в обход песков. Дорога эта шла от Сенека не на Он-Каунды, а на Арт-Каунды, по скалистым горам с крутыми спусками и подъемами. Князь Меликов приказал Навроцкому разработать ее, что тот, по обыкновению своему, и исполнил весьма хорошо. Вот почему четвертая колонна обогнала третью на 15 часов; 5-я, из 5-ти рот с 4 орудиями, выступила 10-го числа около полудня, шла также по новой дороге и пришла в Киндерли 12-го числа в 3 часа после обеда. Погода стояла все время пути от Кущата пасмурная, а ночи очень холодные. Тут-то солдаты и поминали Кауфмана добром за халаты.

Персиян также отпустили в персидский табор, ставший недалеко от лагеря. 14 сентября, в день Воздвижения Креста Господня и ровно через 5 месяцев по выступлении 1 эшелона из Киндерли в Хиву, воздвигнут был большой крест на том месте, где служился тогда напутственный молебен. Основанием кресту послужила высокая, в 5 сажен высоты, пирамида, сложенная из камня солдатами и персиянами. В пирамиду вставлена доска с надписью, гласившею, что 14 апреля 1873 г. отряд кавказских войск под начальством полковника Ломакина (следует перечисление частей, вошедших в состав отряда) выступил против Хивы, а возвратился 12 сентября 1873 г. Упомянуто также, что Хива занята 29 мая и что потеря убитыми и умершими составляет 23 человека.

С 22 сентября началась отправка войск по штаб-квартирам. Первыми отправлены на 3-х прибывших шхунах 4 роты шир-ванцев, сотня Ейского казачьего полка и все георгиевские кавалеры, с хором музыки Апшеронского полка и хивинскими пушками. С этим рейсом отправился Атаджан-Тюря и Ломакин. 23-го ночью шхуны входили в Петровскую гавань. На берегу музыка играла марш, на что апшеронский хор отвечал со шхуны вечерней зарей, молитвой «Коль славен» и народным гимном. Вышло очень хорошо и правдиво: не нам слава, а Господу сил и царю православному!

Все стоявшие в гавани суда осветились фальшфейерами, раздались пушечные выстрелы и полетели ракеты; громкое ура встречавшего народа сливалось с ответными кликами прибывших. На следующий день князь Меликов, столько потрудившийся для обеспечения отряду успеха, благодарил прибывших от имени государя за их славную молодецкую службу. Затем отслужено благодарственное молебствие, и войска пошли церемониальным маршем прямо к столам для завтрака. Офицерам князь дал парадный обед. При здравицах за государя, хивинские пушки салютовали своим порохом.

Последний эшелон прибыл в Петровск 7 октября. 12 октября из Киндерли отплыла в Лстару последняя партия персиян, а караулившая их сотня Кизляро-гребенского полка тогда же двинулась сухим путем в форт Александровский в состав гарнизона. Берег опустел.

Все эшелоны встречались и чествовались в Петровске так же, как и первый. Хивинские пушки стоят теперь в штаб-квартире Апшеронскош полка на уроч. Ишкарты и честно салютуют в торжественных случаях.

Самым важным последствием хивинского похода 1873 года следует считать занятие нами всего правого берега Аму-Дарьи вдоль ханства. Отрезанная от наших степей естественною границей, за которою виднеются там и сям грозные штыки, Хива совершенно примирилась со скромною долею вассального владения, которая ей, в сущности, только и под стать, по незначительности и бедности населения. До похода Хива была не более как пристанодержателем, куда все степные разбойники и барантачи свозили добычу, делясь с ее правителями. Сюда же они укрывались от преследования русскими отрядами. Раз гнездо разорено и к нему приставлен грозный караул в виде Петро-Александровского отряда, разбойникам и барантачам приходится заняться чем-нибудь иным. Прошло уже 30 лет после погрома[62], и степи наши совершенно притихли: столько лет не слышно ни разбоев, ни волнений.