Читать книгу "Инспектор и бабочка - Виктория Платова"

– Давно вы приехали?

– Вчера, – охотно поясняет Лали. – А ты?

– Сегодня ночью.

Восьмилетняя девочка не задает вопроса, который обязательно задал бы кто-нибудь из взрослых членов ее семьи: что полицейский инспектор из Сан-Себастьяна делает в африканском Котону? Ответ на него ясен и так: Лали хотела, чтобы они встретились – вот они и встретились.

– Тебе нравится Котону?

– У меня короткая шея, и поэтому я не успел его толком разглядеть. А тебе не влетит, что ты привела в дом незнакомого человека?

– От кого? – Лали снова фыркает.

– Ну… От… Мо и твоего брата.

– Мо тебя знает. И Иса тоже. Какой же ты незнакомый?

– А ваши охранники? Разве они пускают кого ни попадя?

– Ты – это ты. Ты мой друг. Ты ведь мой друг, да?

Лали посерьезнела и смотрит на Субисаррету так, как будто от его ответа зависит что-то важное в ее жизни. В потемневших глазах ангела пляшут маленькие смерчи, стоит им вырваться на свободу – и Икера сметет, бросит прямо в пасть льва, за которым охотятся стилизованные копьеметатели с ширмы. Охотники не помогут Икеру, не спасут. Спасение – правильный ответ.

– Я твой друг. Да.

– Здорово! – смерч с нежным именем «Лали» стихает, проходит стороной. – Идем наверх, я покажу тебе свою комнату.

– Рядом с воротами была табличка… Кажется, на французском…

– У нас здесь все на французском, – замечает ангел. – А на табличке написано «Сурисьер», так называется наш дом. Вилла Сурисьер. Красивое название.

– Да. Очень.

– По-испански звучит намного хуже. Ратонера.

Смысл сказанного Лали не сразу доходит до Субисарреты, а маленькая негодница хохочет, запрокинув голову. Лучше бы она ограничилась французским (в ее исполнении он выглядит бесподобно), лучше бы Икер вообще не задавал этого вопроса: ратонера по-испански не что иное, как мышеловка.

Ловушка.

Западня.

– И… кто же придумал такое название?

– Не знаю. Так она звалась всегда. Так она звалась еще до того, как мы поселились здесь. Иса хотел поменять название, оно ему не очень нравится. Но Мо была против.

– Почему? Мне кажется, что Иса прав.

– Мо так не думает.

– Но почему, почему?

– Мо говорит, что ни у кого нельзя отнимать имя. Даже у дома. Дому это может не понравиться, и он натворит много бед. Так что лучше оставить все как есть. Мо права.

Бедный Альваро, ставший Кристианом, а потом – Хлеем. Бедный Виктор, ставший Амади. Бедная горничная Лаура, ни с того, ни с сего ставшая Раппи – длинным червем. Мо права – ни у кого нельзя отнимать имя. Ни у кого.

– Забавно, Лали. Ты – забавная. Ты согласна с Мо, но при этом только то и делаешь, что придумываешь другим людям имена.

– Люди – совсем другое, – секунду подумав, заявляет Лали.

– Почему это?

– Расскажу тебе как-нибудь потом.

«Как-нибудь потом» предполагает дружбу – долгую, вечную; «как-нибудь потом» не устраивают несколько часов или даже целый вечер, проведенный вместе, – этого слишком мало. «Как-нибудь потом» предполагает взросление Лали – взросление, каким видят его сами взрослые с высоты прожитых лет – совсем не дети.

Но и Лали необычный ребенок. Хотя ее легко представить в красной пижаме с рождественскими шарами. В рождественских шарах сидят вовсе не олени, не маленькие безобидные птицы, – в них притаились смерчи. В них ворочаются насекомые, гремучие змеи трясут погремушками на хвостах. В них притаилась темнота, которую так боялся маленький Икер.

Взрослый Субисаррета тоже боится.

Страх сковал его внезапно, в самом низу лестницы (Лали уже успела добраться до середины); это ловушка, западня, не стоило ему соглашаться на экскурсию по вилле Сурисьер, не стоило переходить на ту сторону улицы, где стоят маленькие кустарники в кадках. Не стоило приезжать на улицу Ренуво, да и сама поездка в Бенин была неважной идеей.

– Ну, что же ты? – обернувшись, зовет инспектора Лали. – Идем. Может… ты боишься?

Старый, как мир, приемчик, на который вечно ловятся все, без исключения, мальчишки. Страх показаться трусом в глазах девочки (в глазах кого бы то ни было), гораздо сильнее, чем сам страх. Преодолеть его – вопрос чести.

– Я иду.

Второй этаж совсем не похож на первый: в нем больше света и намного меньше этнографических штучек. Ослепительно белые стены украшают не панно и маски – картины в простых, но элегантных рамах. Очевидно, это часть коллекции Дарлинг: много абстрактных полотен, чуть меньше – сюжетных. Об Африке напоминает лишь комод из черного дерева, украшенный железными полосками, и коллекция ружей на стене. Субисаррета – не особенный знаток раритетного огнестрельного оружия, но как минимум один экземпляр ему знаком: винтовка Маузера времен Англо-бурской войны. Окна – в противовес узким стрельчатым окнам первого этажа – широкие, в пол. Из них хорошо просматривается поле для игры в крикет и то, что до сих пор было скрыто от глаз инспектора: пальмовая роща, несколько десятков розовых клумб, хозяйственные постройки и стеклянная оранжерея. Зал второго этажа намного меньше «рыцарского» – это, скорее, гостиная. Ничем не отличающаяся от любой гостиной в Европе: стиль хай-тек преобладает.

В гостиную выходит сразу несколько дверей.

– Это комната Мо, – поясняет Лали, указывая на дверь по правую руку от Икера. – А рядом – ее кабинет. Комнаты Исы напротив.

– А твоя?

– Скоро увидишь!

Планировка второго этажа едва ли не в точности совпадает с планировкой первого: во всяком случае, Субисаррета видит похожий и также уходящий в темноту коридор. Коридор наполнен едва различимыми для уха шорохами, шепотами и посвистываниями, он притягивает и отталкивает одновременно. Отталкивает все же больше: Икеру хотелось бы остаться в гостиной, в простом и понятном мире хай-тека, но найти повод, чтобы хотя бы задержаться, – непросто.

– Там живет червь Раппи? – спрашивает он, указывая рукой на пальмовую рощу за окном.

– Да. Хочешь с ним познакомиться?

– Особым желанием не горю. Вдруг он утащит меня, как твоего приятеля Ндиди?

Это всего лишь шутка. Игра в поддавки, которую обычно практикуют взрослые в общении с детьми, но Лали не собирается играть в поддавки, и ответ ее неожиданно серьезен:

– Ндиди сам виноват. Он был глупый воришка и однажды украл у Мо одну штуку… Ту, где хранятся сигареты.

– Портсигар? – подсказывает Субисаррета.

– Портсигар, да.

Уж не тот ли портсигар с фелюгой, который инспектор видел на «Candela Azul»?

– Но потом портсигар нашелся?