Читать книгу "Пожиратели огня - Луи Жаколио"

Так как Виллиго был в хорошем расположении духа, то с готовностью согласился и, оставив караван под великолепным, раскидистым панданом, с наслаждением растянулся под арбой и заснул сном праведника: он две ночи подряд перед этим не смыкал глаз.

Джильпинг с блаженной улыбкой открыл свои жестянки с консервами и принялся готовить завтрак. Тут были и омары под горчичным соусом, и морская рыба, и анчоусы, и сливочное масло, и знаменитый честер, и ко всему этому, в качестве приправы, пикули и горчица, а также три бутылки эля и фляжка бренди. Когда все было готово, англичанин любовно оглядел свой лукулловский завтрак и только собрался оказать ему честь, как дикие крики огласили воздух, и весь лес наполнился вооруженными нготаками с лицами покрытыми ужасной татуировкой.

Черный Орел мгновенно очутился на ногах; понимая всю опасность этого неожиданного нападения, он, притаившись за фургоном, открыл огонь из своего многозарядного ружья. Это заставило нготаков отступить. По быстроте следовавших один за другим выстрелов австралийцы, не знакомые еще с усовершенствованным оружием, заключили, что в фургоне запрятано по крайней мере человек двадцать белых.

Немного отступив, они стали совещаться, что позволило Виллиго вставить полтора десятка новых зарядов в свое ружье. Зная по опыту, что мертвая тишина, наступившая после первого беглого огня, несравненно сильнее подействует на нготаков, чем беспрерывная стрельба, он стал терпеливо выжидать удобного момента. Вспомнив при этом о ящике с оружием, Виллиго воспользовался этим небольшим перерывом, чтобы вытащить ящик из фургона и спрятать в кустах, где его трудно было заметить и найти.

Покончив с этим, вождь, сознавая, что силы врага слишком велики и что открытая борьба ни к чему не приведет, обратился к Джильпингу, который с простодушным любопытством наблюдал за дикарями, не прерывая своего завтрака:

— Воанго, возьмите ваше ружье, сделайте большой прыжок в кусты, которые находятся за вашей спиной, и бегите скорее вниз к Лебяжьей реке, а затем следуйте по ее берегу. А я, чтобы отвлечь их внимание, кинусь в противоположную сторону; они станут преследовать меня, а вы тем временем успеете уйти! Спешите только, Воанго, а то через минуту уже будет поздно.

— Благодарю вас, Виллиго, — крикнул ему англичанин, — но я не понимаю, зачем мне вмешиваться в ваши дела: они касаются только вас, а я — англичанин. Какое мне дело до ваших счетов между собой?!

Но Виллиго, не дожидаясь его ответа, уже бросился в кусты и почти тотчас же скрылся из виду.

Дикие крики огласили воздух, и человек пятьдесят нготаков пустились по его следу. «Это будет славная гонка, — подумал про себя Джильпинг, продолжая свой завтрак и наблюдая за происходящим с благодушием постороннего зрителя. — Положительно не понимаю, почему Виллиго хотел заставить меня бежать к реке, не дав мне окончить завтрак! Я, черт возьми, британский подданный, и эти дикари, конечно, не посмеют меня тронуть! Они отлично знают, что при малейшем оскорблении, нанесенном британскому подданному, должны будут уплатить полмиллиона франков штрафа, принести официальные извинения и салютовать двадцатью пятью пушечными выстрелами английскому флагу! Вот чем они рискуют! Но как они забавно смотрят на меня… Что, однако, значит быть уроженцем Лондона… и как мы можем гордиться, что находимся под защитой британского флага! Даже эти дикари испытывают к нему невольное уважение!»

Рассуждая таким образом, Джильпинг протягивал руку то к жестянке с омарами, то к анчоусам. Вдруг дикие крики и неистовый вой снова огласили воздух и раздались почти над самым его ухом; нготаки принялись перескакивать через кусты прямо на то место, где расположился Джильпинг.

«Пусть себе забавляются, — подумал тот, — то были их песни, а это их пляска. Предобродушные люди, можно сказать!»

Но прежде, чем он успел отдать себе отчет в случившемся, эти добродушные люди набросились на него, повалили, связали ему руки и, накинув петлю на шею, привязали его к дереву так, что при малейшем движении он мог сам затянуть на себе петлю.

Сначала он отбивался и кричал:

— Да разве вы не знаете, что я — британский подданный?! Вы дорого поплатитесь за это нападение, за такое насилие над свободным гражданином Великобритании!

Но никто ему ничего не отвечал; шум и гам только усиливались.

— Теперь они притворяются, что не понимают меня! Не понимают английского языка! Я заявляю, что протестую против подобного обхождения и сейчас же напишу на вас донесение министру иностранных дел! Тогда пеняйте только на себя!

Между тем нготаки набросились на его завтрак и с удивительным прожорством стали уничтожать ростбиф, сыр и консервы, обнюхивая и облизывая все, а затем накинулись на напитки; пиво австралийцам не особенно понравилось, но зато бренди снискало всеобщее одобрение. Когда ничего более не осталось, туземцы принялись кривляться и плясать, потирая себе желудок.

Какое мучение это было для Джильпинга, который не успел еще утолить свой голод!

— Ах, негодяи, мерзавцы, дикари… Проглотить, как акулы, шесть фунтов сыра… настоящего честера! — и почтенный англичанин погрозил им кулаком, а затем, забыв про накинутую на шею петлю, рванулся вперед, так что чуть было не задушил себя.

Между тем дикари, уничтожив весь завтрак, кинулись к фургону, надеясь найти там еще другие лакомства, но первый ящик, который они раскрыли, содержал зоологические коллекции Джильпинга; к немалому ужасу туземцев, из ящика посыпались превосходно набитые чучела ящериц, змей и других животных. При виде их туземцы, полагая, что вся снедь под действием чар колдовства обратилась в гадов, с ужасом бросились от фургона, и это обстоятельство спасло от гибели не только ценные коллекции Джильпинга, но и громадные запасы снарядов, амуниции и разных съестных припасов. Раздраженные до бешенства дикари окружили Джильпинга с угрожающими жестами, считая его виновником колдовства.

— Привяжите его к столбу пыток! — сказал вождь. — Посмотрим, как умеют умирать белые люди!

С криками и гримасами дикари окружили Джильпинга и в одну минуту привязали его к высокому пню.

— Хорошо, хорошо! — твердил Джильпинг. — Это будет стоить вам еще лишних сто тысяч франков! Связать британского подданного! Да знаете ли что это значит?

— Ты должен умереть! — сказал ему вождь на своем родном языке, которого, конечно, англичанин не понимал.

— Что ты бормочешь, полно шутить! Говори по-английски, и мы с тобой сговоримся!

— Пой свою предсмертную песню! — продолжал вождь и сделал жест рукой.

Джильпинг подумал, что вождь указал ему на его кларнет, висевший, по обыкновению, у него за плечом.

— А, ты хочешь, чтобы я сыграл тебе что-нибудь! Недурной у тебя вкус… Развяжи мне руки, и я тебе сыграю! — и он показал, что руки его связаны и их надо развязать.