Читать книгу "Не остаться одному - Олег Верещагин"

– Вторая Кругосветная Сталинская пионерская… – повторил я. – Ну, давали парни.

– Если они и погибли, то не здесь, – все еще озираясь, сказал Йенс. – Но запасов не забрали, значит, что-то случилось…

– Да что случилось, что случилось, – проворчал Олег, – убили. Или урса, или еще кто…

Он, кажется, собирался и дальше развивать эту тему, но внутрь соскочил Ромка.

– Олег! – крикнул он. – Посмотри, что там! Это… Это что-то!

– Что – «что-то»? – Я, подтянувшись в прыжке за каменную притолоку, выдернул себя наружу. Ромка заторопился к зарослям чуть подальше, то и дело оглядываясь, его глаза горели. – Ну… блин!!!

– Смотри, вот, он большой! – Ромка рывком сорвал остатки покрывала из лиан, и я увидел остальную часть корабля, от которого до этого видел только корму, на которую и наткнулся Ромка.

Это был драккар. Он лежал с креном на правый борт в заводи, которая высохла и превратилась в болото грязи. Борт драккара был проломлен, палуба осклизла и заплесневела, торчали весла. Но все это я отметил мельком. Мой взгляд приковало носовое украшение.

Любой из наших узнал бы его. Любой, кроме Ромки. Его с нами не было, когда мы последний раз видели этот корабль.

– Олег, ты чего? – тихо спросил Ромка. Я посмотрел на него и, кажется, испугал своим взглядом. – Ты чего, Олег? – Он даже чуть отшагнул.

– Я знаю этот драккар, – сказал я. Но больше ничего объяснить не успел. Подошедший первым из остальных Видов тихо сказал:

– Драккар Игоря.

Да. Это был тот драккар, на котором когда-то плавал Саня… а потом уплыл в никуда Игорь Летягин по прозвищу Сморч.

Для того дорога и дана,

Чтоб души вниманье не дремало.

Человеку важно знать немало,

Оттого дорога и длинна.

Человеку важно знать свой дом —

Весь свой дом, а не один свой угол.

Этот дом замусорен и кругл,

Чердаки в нем крыты белым льдом.

Закон дороги простой:

Шагай вперед не спеша.

И пусть – верста за верстой —

Внемлет дороге твоя человечья душа.

Человеку важно знать людей,

Чтоб от них полезного набраться.

Чтоб средь всех идей идею братства

Ненароком он не проглядел.

А еще полезно знать, что он —

Не песчинка на бархане века.

Человек не меньше Человека,

В этой теме важен верный тон.

Иногда в дороге нам темно,

Иногда она непроходима.

Но идти по ней необходимо,

Ничего иного не дано…

Д. Сухарев

Если экспедиционный лагерь был оставлен, в общем-то, в порядке, то драккар носил явственные следы боя. Очевидно, Сморч поставил свое судно в заводи на ночевку, и его отсекли тут – за кормой драккара мы обнаружили остатки перегородившего выход бревна, с тех пор сгнившего. Какое-то время они держались, используя драккар, как крепость. Потом…

Мы нашли изъеденное ржавчиной оружие. И скелеты в остатках одежды. Наверное, их было больше, но погибшие не на драккаре давно стали частью земли, ила, воды… Определить, когда все это произошло, было невозможно.

– Он прошел сюда по реке, значит – есть выход в океан, – сказал Йенс, но я не слушал его.

На носу, перед самыми первыми скамьями, лежал скелет с гизармой поперек груди. Лезвие съела ржа, мох вырос на костях и остатках одежды. Скелеты одинаковы. Но не узнать гизарму я не мог.

Несколько секунд – очень долгих секунд – я глядел в черную глубину глазниц черепа. Одна глазница была повреждена, кость возле нее треснула и разошлась. Именно сюда пришелся смертельный удар.

Казалось, что эта глазница сощурена.

Желудок у меня подпрыгнул к горлу. С трудом удерживая его содержимое, я отвернулся и пошел к борту, чтобы не видеть останков.

Но я знал, что не забуду увиденного.

Не смогу забыть, хотя очень постараюсь.

Изо всех сил постараюсь.

– Игорь? – спросил Олег, на которого я наткнулся, как слепой. Я кивнул. – Вот так… Значит, урса тут все-таки есть.

Я соскочил в грязь. И застыл, скорчившись и чувствуя, что холодный пот струится между лопаток.

До нашего слуха донеслись ритмичные размеренные удары. Глухие, но громкие и мощные, они неслись откуда-то из разом притихших джунглей, пульсируя меж древесных стен по берегам реки, как кровь в артерии.

Бум-бум-бум-бум-бум-бум.

Барабаны.

Барабаны в джунглях.

Барабаны, за которыми нельзя ходить.

* * *

– Ты хочешь себя убить с упорством, достойным лучшего применения! – прихлопывая москита, Олег треснул себя по шее с такой силой, что едва не упал в воду.

– Слушай, тезка, – спокойно ответил я, – сказать тебе, за каким чертом я вообще сюда поперся? Кормить москитов и облезать от местного лишая? Нич-чего подобного. Меня лично интересуют здешние тайны.

– В их числе – барабанный бой? – уточнил Олег.

Я кивнул:

– В их числе – и в первую очередь! – барабанный бой.

– Я пас, – поднял руки Олег и вдруг рассмеялся. – В конце концов, если даже мы погибнем, то… – Он помедлил, подыскивая слова, и тогда вместо него закончил Йенс:

– … то мы же все равно погибнем, так о чем разговор?

Барабаны бухтели весь день. Стемнело, а их рокот продолжался в ночи, и временами начинало казаться, что это повторение боя наших сердец… или что наши сердца подстраиваются под бой барабанов…

Мы заночевали посреди реки, расчалив плот между вбитых в дно шестов. Собственно – «заночевали» не то слово. Было уже за полночь, а мы все еще обсуждали вопрос о том, что делать с этим боем. Точнее – как делать. Наконец я сказал:

– Ладно, давайте поспим наконец, – и, подавая пример, вытянулся на бамбучинах, сунув под голову вещмешок.

– Хорошая идея, – признал Йенс. – Торопиться некуда, они, похоже, не умолкнут долго. Часовых будем ставить?

– Непременно, – зевнул я. – По часу…

– Я встану первым, – сказал Олег, усаживаясь на краю плота со скрещенными ногами…

– Вставай, пора дежурить. – Ромка открыл глаза и несколько секунд сонно пытался сообразить, что к чему. – Проснулся? – убедившись в этом, Олег улегся и тут же уснул.

Ромка зевнул, несколько раз плеснул себе в лицо водой из реки. Она была теплой и пахла цвелью, но мальчишка проснулся окончательно. Он присел с краю и несколько минут вглядывался и вслушивался. Барабаны продолжали рокотать, и этот звук пугал. Он был причиной плохого сна, в котором звучал, как наяву, но Ромка уже не мог вспомнить этот сон… и был доволен, что не может.