Читать книгу "Не остаться одному - Олег Верещагин"

– На другой стороне…

– Иди, поднимай Раде. Потом можете с Димкой идти спать.

Он бесшумно канул в полосатый мрак.

Я провел ладонью по кобуре. У меня оставалось одиннадцать патронов к нагану, у Кольки – восемь последних к автомату. За это время мы не стреляли ни разу. Но меня не оставляло ощущение, что эти патроны нам еще понадобятся.

Меня беспокоило одно. За все пять месяцев с нами не произошло ничего такого. Как ни крути – ничего, что могло бы оказаться «выходящим за рамки». А я ведь помнил рассказы о Пацифиде.

И я пошел сюда за этим. Вот и ответ на незаданный вопрос, зачем я «их» сюда затащил.

Но пока ничего нет. И это меня беспокоило.

Если где-то нет кого-то —

Значит, кто-то где-то есть…

* * *

Мы вышли к речке около десяти утра. Последние полчаса были очень тяжелыми – лианы словно бы сговорились нас не пропускать. Да и сама река не слишком радовала – над ней все тем же пологом смыкались ветви деревьев, ровная, казавшаяся неподвижной, вода отливала вороненой сталью.

– Сонной, зловонной реки Лимпопо… – пробормотал Ромка.

– А? – не понял Йенс, пробовавший воду веткой.

– Это у Киплинга, – пояснил Ромка. Нам было так тяжело, что его перестали чуждаться уже в конце второй недели, но он по-прежнему был стеснительно-зажатым и редко что-то говорил сверх деловых бесед. – Про Слоненка… «Откуда у слона хобот?»…

– А, – безразлично отозвался Йенс и сказал мне: – А река-то течет на запад, или мой «компас» отказал… Чувствуешь? – Я кивнул. Река в самом деле текла на запад, я это ощущал тоже. – Если это и не один из притоков Гьелля, то почему бы нам хоть немного не сплавиться?

– На чем? – хмуро спросил Ясо. – Здешние деревяшки тонут, как железо.

– Сын мой, – Йенс бросил ветку в воду (она и правда утонула), – вон там, у излучины, я вижу бамбук. Мы свяжем плот лианами и устроим себе хотя бы сутки курорта.

– А если повезет – то и больше. – Олегу идея Йенса явно понравилась. – Пошли строить плот!..

Сухие (относительно) бамбуковые палки – а точнее, стволы толщиной в ногу – отлично держались на воде, да и вязать из них плот было легче, чем из деревьев средней полосы, а уж с ними-то у нас опыт был. Короче говоря, ближе к часу дня мы уже сплавлялись по течению, временами отпихиваясь шестами от довольно близкого – метра три, не больше – дна. Настроение поднялось. Перспективы заиграли в несколько цветов радуги. Даже воздух тут вроде бы был посвежей. Мы разулись, потом сбросили и одежду – кусачая гнусь тут почти не попадалась, а залетных одиночек можно было просто бить, как европейских комаров. Зашел разговор о девчонках, но я объявил мораторий на воспоминания.

– Давайте природой любоваться, что ли? – предложил Димка, вытягиваясь на животе.

* * *

– Олег, проснись!

– Уди.

– Олег, проснись, я говорю!

– Уди н’х.

– Да Олег же!

– Н’х!!!

Меня беспощадно затрясли, и я, открыв глаза, сел, зло глядя на встревоженное лицо Игоря. Все спали, только Ромка с шестом торчал на корме и смотрел куда-то вперед с неослабным вниманием.

– Че надо? – свирепо спросил я. Я в самом деле разозлился – уж больно хорошо спал. Очевидно, организм отпустил тормоза, подсознательно определив плот на реке как очень безопасное место.

– Смотри, – Игорь, повернувшись всем телом, указал – даже скорей ткнул – вперед.

Я встал на колено и заморгал глазами. Мы подплывали к плоскому каменному зданию, сложенному из больших шероховатых плит, как захоронения в Англии. Было не очень понятно, каковы его настоящие размеры – по стенам вползали все те же лианы, верх тоже закрывала зелень. Только вход и прилегающие к нему блоки оставались почти свободными.

– Крепость? – вырвалось у меня. – Нет… Игорь, давай, буди всех… Ром, пихайся к берегу, посмотрим, что это такое! – Я уже влезал в штаны. На плоту завозились, пытаясь выяснить, что происходит в окружающем мире – разморило, как оказалось, всех.

– Эй, тут мелко! – Ясо соскочил в воду с носа плота – там было до середины его сапог. – И, похоже, тут был причал – вон, видно доски!

В самом деле – чуть в стороне под темной водой различались остатки настила. Пока я их рассматривал, кое-кто уже добрался до непонятного здания и заглядывал внутрь.

– Полезай.

– Ага, а ты чего?

– Темно…

– Факел, может, сделать?

– А вдруг там какая тварь?

– А там вон, дальше, там свет…

– Дайте-ка я, – решился Колька и – с автоматом наперевес – полез в проем входа. Поскользнулся и с матерком съехал вниз. – Ой, бля!

– Ты что, ушибся? – спросил Димка.

– Да тут просто грязно, – ответил Колька. – Я пошел дальше…

– Погоди! – окликнул я. – Иду!

– Ну как же без тебя, – с иронией заметил Йенс, подавая мне руку. – Сползай…

Очевидно, каменное здание постепенно уходило в болотистый берег. Под ногами шлепала грязь. Но впереди и в самом деле проникали внутрь рассеянные потоки зеленоватого света из широких окон, заплетенных лианами. Постояв, мы привыкали к темноте, она уже не казалась полной, хотя следом уже сползали, закрывая свет от входа, остальные любопытствующие.

Когда-то тут жили. В грязи лежали остатки «пирамиды» для оружия и снаряжения, а подальше видны были остатки стола и нескольких топчанов. Дерево разбухло и ползло под пальцами, как мыло. На каменных стенах сохранились следы деревянной обивки из планок. А на них, в свою очередь, еще различались лохмотья, в которых я с удивлением узнал когда-то висевшие на стенах рисунки, плакаты и прочее. Что там было на них изображено – непонятно, однако не вызывало сомнений: когда-то тут жили, и жили постоянно.

– Смотри! – изумленно сказал Колька, касаясь пальцами стены. Там сохранились остатки более плотной бумаги – старая фотография на толстом картоне: – Это же…

– Черт побери, это ваш Сталин! – вырвалось у Йенса. – Честное слово!

Да, с фотографии на нас смотрел мудрым и веселым взглядом «отец народов» – слегка расплывшийся, но еще вполне узнаваемый. Пока я переваривал увиденное, Игорь тронул меня за плечо:

– А вот тут посмотри, Олег…

В углу лежали ящики – много, тоже наполовину утонувшие в грязи, – а на них доска, очевидно, упавшая со стены, в ней торчали ржавые остатки гвоздей-самоковок. На доске сохранились разводы, когда-то бывшие буквами, но еще вполне читаемые и сейчас.

– «Полевой… лагерь… – прочитал я, – 2-й Кругосветной Сталинской пионерской… экс… а, экспедиции!.. 1934 год». Ничего себе…

В ящиках, крышки которых распадались в руках, лежали когда-то продукты, но это угадывалось только по запаху гниющей органики. Точнее – пере-перегнившей.