Читать книгу "Александр III. Истоки русскости - Владимир Александрович Гречухин"

на наши свалки его увозят более 4 миллионов тонн.

Макулатуру у нас охотно покупают та же самая Беларусь, Узбекистан, Германия, Финляндия, набирают до 368 тысяч тонн, но свыше семи миллионов тонн Россия вывозит на свои свалки.

Можно ко всему этому добавить, что у нас весьма труднодоступные кредиты, что у нас очень высоки налоги с продаж и что у нас очень милостивы налоги с иностранных инвесторов. То есть у нас очень ярки те явления, которых бы решительно не одобрил ни император Александр III, ни Иосиф Виссарионович Сталин. А они были серьёзные и строгие государственники… О таких людях сегодня только вспоминать?

Вместо эпилога

…И больше века минуло с тех пор, как из земной жизни ушел Царь-Хозяин, Царь-Славянофил, Царь-Мужик. Чего только не вместили в себя прошедшие, прогремевшие, пробушевавшие годы… За эти сто тридцать лет империя его наследника проиграла две большие войны и рухнула накануне своей славной победы. За это время возникшее на её руинах небывалое государство «диктатуры пролетариата» построило некую новую «империю», ценой великих лишений обретшую грандиозную военную и экономическую силу…

И за этот же исторический период и небывалая новая «империя, казалось бы, абсолютно несокрушимая, вдруг на полном ходу распалась, рассыпалась, развалилась на множество немирных между собой государств. И где-то в невозвратной, недосягаемой и едва различимой дали прошлого осталась невоенная созидательная эпоха Царя-Миротворца.

Она давно стала предметом исторических воспоминаний, которые чаще всего были резко осудительные. Это царствование чуть не весь XX век признавалось временем «контрреформ и временем самой безграничной и безудержной реакции». Такая оценка, родившаяся ещё при последнем императоре в среде и либералов и революционеров, со всей безусловностью воцарилась в советское время. Она не допускает никаких иных мнений, начисто исключая даже саму возможность объективного анализа давних событий.

При их оценке начисто исключались свидетельства о тогдашнем, дотоле небывалом, экономическом развитии России, о решительном повороте к национальным ценностям и даже факт мирового социального развития страны. Со всей безусловностью в общественном сознании утверждался лишь тезис о глубочайшей реакционности и непроглядной темноте правления этого императора.

И такой тезис казался вечным и исторически непреодолимым. Царь-Хозяин властителями советской эпохи был назначен в должность ярчайшего реакционера и главного «светоча тьмы». В такой заданности трудились все советские историки, в таком русле создавались исторические и художественные книги, в таком понимании воспитывались одно за другим поколения русских людей. И думалось, что каких-либо изменений не только никогда не будет, а их уже по определению и не может быть.

И вдруг… Вдруг, ещё в восьмидесятые годы ушедшего века, в трудах историков (а особенно в художественных исторических произведениях!) о Царе-Миротворце впервые прозвучали совсем иные, ещё робкие, но уже явно сочувственные нотки. И спустя долгие десятилетия сквозь густо рисуемый облик угрюмого, тупого тирана вдруг стал проглядывать образ человечески вполне приемлемый и даже вызывающий некоторую симпатию.

Художественная историческая литература к этому шла смелей и уверенней профессиональных исторических произведений. Но и те уже могли признавать как успехи александровской модернизации хозяйства страны, так и безусловную миролюбивость его правления. Трудней и дольше приходили к признанию правильности александровского русофильства. Но настало даже и это, и о Царе-Хозяине всё чаще стали писать и говорить как о достойном защитнике русской идентичности. Это прозвучало уже не только со страниц статей и книг, а из уст государственных деятелей.

Больше того, из глубоких архивов старинной идеологии был извлечен, ещё недавно казавшийся невероятным, смысл идеи «народной монархии». О нём вовсю заговорили в газетах, и в эфире, и на экране. С каким удовлетворением улыбнулись бы, услышав и увидев это, и Лев Тихомиров, и Федор Достоевский, и Дмитрий Менделеев, и Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский…

Сто с лишним лет прошло со времен народной империи Царя-Мужика. Сто с лишком лет «передовые мыслители» её отрицали, клеймили, проклинали. Сто с лишком лет понадобилось, чтобы переболеть, перестрадать и перемаяться всеми иллюзиями «построения коммунистического общества», а затем и «невидимой руки свободного рынка», чтобы хоть мысленно снова прийти к здравому смыслу оценки исторических процессов…

Не к жизненной реализации этого смысла – к нему мы никогда не придем. Не придем уже потому, что у нас сейчас нет и не может быть людей масштаба и внутренней силы Александра III и его соратников. На тощей, донельзя «вытоптанной и вытравленной» грядке нынешнего российского общества такие личности не вырастают…

Но хорошо уже то, что к верным мыслительным обретениям мы, наконец, пришли и сегодня уже оказались способными отринуть сплошную несправедливость оценок и сплошное огульное очернительство и воздать давней эпохе и её людям пусть безмерно запоздалую, но искренне благодарную память.

И в этих обстоятельствах сегодня приходят в сознание два глубоко родственных слова – память и памятник. Они истинно родные, и памяти суждено всего лучше и явственней отражаться и воплощаться в памятниках. А они, как известно, при жизни героев не создаются. Об этом в своё время прекрасно сказал замечательный русский мыслитель В. Я. Курбатов: «В смерти есть грозная власть всякому явлению определить его единственное и подлинное место. При жизни мы можем быть больше или меньше себя, по смерти – только таковы, каковы были. Высокое выходит вперед, случайное – отпадает, сор повседневности сносится временем, и мы вдруг обнаруживаем, как мало знали существо ушедшего человека».

Да, исторически всё именно так. Император Александр Александрович Романов, русский царь Александр III, умер давно, и ветер времени отнес не только множество малозначимых частностей его жизни, но он отнес и множество несправедливых отзывов о нём. И здесь будут очень уместны слова Александра Трефолева: «Нам не дано оценить величие и неповторимость тех, кто живет рядом с нами. Так бывает всегда, что поделать, природа человеческая неизменна». Увы, это так.

Действительно, современникам зачастую не удается оценить величие и неповторимость. Но потомки должны проявить способность быть свободными от густой пелены частностей и непоняток. Потомки не только в праве, но и в обязанности создать об ушедших справедливое историческое мнение, которому суждено жить уже не в быстролетной сиюминутности, а в Большом Времени.

И одновременно потомки оказываются в обязанности создать благородные памятники величию, ставшему им понятным. Справедливая память об Александре III возрождена, о Царе-Хозяине написано много статей и создано несколько книг (в том числе даже и серии «ЖЗЛ»). А что с памятниками?

О старинных, наверное, знают все. И о том, что в Петербурге, и о том, что в Гапсале (кстати, как удивительно, что они уцелели…) Все знают и о том, где царь был изображен в форме железнодорожного кондуктора с мотками