Читать книгу "Robbie Williams. Откровение - Крис Хит"

«Посмотрим, можно ли заставить ее исчезнуть, если смотреть на нее. На радугу. Я умею. А ты? Я знаю, что ты не видишь того, что я. А я раздумываю… Говорил я тебе, что в Египте у меня был момент такой, когда я мыслью мог заставить исчезнуть все, что угодно? Та, с кем я там был тогда, массировала мне большой палец ноги — поставила свой палец на мой у основания, и ее прям как дрель начал вдавливать. Ну странно. Какие-то нечеловеческие способности. Это нас так удивило, что мы пошли постоять на балконе, а там — отель, дорога, река, феллюги, другие лодки, огни. И вдруг все суда резко исчезли, как я вижу, а я могу их возвращать и стирать. И я смог сконцентрироваться на радуге и убрать ее».

Я прошу его объяснить.

«Очень-очень долгое время я думал, что вижу прошлое. Не в этот момент, а в Египте, где вот это произошло».

Это заставляет его вспомнить о том, когда они проигрывали песню «Arizona» и увидали полоску черного света, ползущую из-под двери. «Думаю, в пятьдесят я буду делать всякие паранормальные штуки, — говорит он и, не дожидаясь моего вопроса, продолжает: — Не знаю, что все это значит. Может, Тедди с собой возьму, „папочка своей странной херней занимается!“»

Потом он постит в твиттер фотографию радуги, всю полностью, яркую, не исчезнувшую, с комментом: «Вот это меня сегодня реально осчастливило:)».

* * *

Наконец приезжает Айда с детьми. Новый дом еще не совсем готов, так что им придется пожить в отеле Soho несколько дней. Это дает Робу повод рассказать очередную историю: как Тедди бегала по лобби отеля, зажав зонтик между ног и крича громко: «Смотрите все, я его вагиной держу!»

К счастью или к несчастью, эта байка ту же добавляется в репертуар шоу тяжелого развлечения и там ротируется до бесконечности.

Глава 7

Январь 2014 года

Джози приходит в студию, где Роб с Гаем сочиняют материал, чтобы сообщить новость: город Сток-он-Трент хочет сделать его Почетным горожанином, но это звание он должен получить лично. Церемония станет частью программы в городе, уже спланированной и посвященной его сорокалетию, которое наступит в следующем месяце. Роб читает детальное описание, которое она ему отдала, — а там есть и конкурс тортов — и некоторое время ничего не произносит.

«Вот какая-то часть меня говорит „не хочу идти“, и она очень сильна, — говорит он. — Но другая кричит: „ох, это ж так приятно, я, сука, готова“. Но есть и третья часть, которая — „а что это вообще все значит?“ Ну в смысле — медальон какой-то, ок, я доволен».

Голубой медальон вешают на ворота Тунстолл-Парка, что близ его старого дома.

Он принимает принципиальное решение, что он не знает, что как ему следует поступить.

* * *

Он работает над песней с названием «The Cure», думая, какой там нужен текст.

«Может, она у нас будет о девяностых?» — интересует он.

«Какого периода?» — спрашивает Гай.

«Периода, в котором я побеждаю», — отвечает Роб.

Гай предлагает несколько иное направление песни: «А как насчет вашего с Айдой первого свидания?»

Роб думает. «О да», — одобряет он.

«И диалог, — продолжает Гай, — ну, знаешь, такая песня-диалог, что было сказано».

Роб запевает: «Все меня бесило…»

«Вечер был не слишком позитивный, скажу тебе честно», — говорит он.

«Можешь вспомнить, как вы поговорили, о чем?» — спрашивает Гай.

«А как же, — отвечает Роб. — Началось все нехорошо. Я закинул ее обратно на вечеринку».

«Ну ты расскажи историю совсем по-простому, — предлагает Гай. — Сделаем так? Ну и посмотрим, куда нас заведет».

И Роб начинает:

Ты пьяная пришла, я пьяным был уже, довольно-таки, но Но все ж не так, как ты.

И дальше:

И я тебя отвез Откуда ты пришла.

* * *

Какой-то фрагмент кармы восстановлен.

«Я уладил с Профессором Грином», — поясняет он. В прошлом году он записал песню «I Need Church» с Профессором Грином и пообещал ему, что его запланированный совместный трек с Диззи Раскалом не будет выпущен первым. Но, что бы его там ни оправдывало, слова своего он не сдержал. После чего Профессор Грин послал ему имейл, в котором проклинал его такими словами, которых Роб даже не знал. Но в последнюю свою поездку в Британию, когда Роб был на одном событии радиостанции в Манчестере с Rizzle Kicks и было упомянуто, как люто Профессор Грин его ненавидит, он решил, что надо бы возобновить общение. И посылает имейл с темой «Компенсация».

«Я написал, что когда меня у врат рая спросят о поступках, о которых сожалею я более всего, то случай с тобой войдет в первую пятерку, — объясняет Роб. — Я сказал, что у меня есть оправдания и все такое прочее, трали-вали, но суть в том, что я тебе обещал, обещание не сдержал и подвел тебя, и вот в этом я искренне раскаиваюсь».

По словам Роба, Профессор Грин ответил очень изящно: «Он сказал, если уж мой случай в верхней пятерке, то не много ж плохого».

Я спрашиваю его об остальных четырех.

«Джерри Холлиуэлл», — начинает он. Он имеет в виду не ту шутку про Spice Girls. Он и другими фразочками бросался, со сцены обычно, причем к полнейшему восторгу публики, но очень о них сожалел. И он знает, что их не оценили.

Ну, вот одна. А список полный он не дает.

«Я говорю только о случаях с селебрити», — проясняет он.

* * *

Молодой певец и автор песен по имени Тайо Крус приехал к Робу домой, чтоб целый день писать песни. Крус — из мира современных авторов песен, где песни из готовых кусков, созданных разными другими авторами-рабочими-пчелками, собираются с почти математически точным расчетом. Крус знает массу важных музыкантов, кто делает это, — его мягкий голос в разговоре то и дело упоминает не только Доктора Люкеса, но и массу других соратников по записям, о которых ни Роб, ни Гай ничего не слыхали.

В определенный момент Крус останавливается и говорит с настойчивостью: «Это надо упростить».

«Это что, мантра твоя?», — замечает Гай.

«Да, это мантра моя, — подтверждает Крус. — Еще я всегда говорю: назовите мне сложную песню, и я вам назову простую, которая ее превзошла».

Гай разражается хохотом: «Есть в этом дьявольская логика!» Под этим он, мне кажется, подразумевает: дьявольская логика противоречит моим базовым инстинктам автора песен. Роб ничего не говорит, но я более чем уверен, что ему не хочется думать о творчестве в таких категориях.