Читать книгу "Главный финансист Третьего рейха. Признание старого лиса. 1923-1948 - Яльмар Шахт"

В действительности случилось все наоборот. Ведомство уполномоченного по четырехлетнему плану включает несколько сот человек, а чиновники отдельных министерств игнорируются или замещаются по прихоти.

В министерстве экономики должен быть один глава. Кому надлежит быть этим главой, должны решить вы, мой фюрер, согласно степени вашего доверия к способностям и лояльности назначаемого лица. Специальные уполномоченные — включая, следовательно, специального уполномоченного по четырехлетнему плану — могут ведать только планированием, предлагаемыми мерами и пропагандой, но не чиновниками, которые должны действовать в соответствии с нормами существующего правительственного механизма. До сих пор, если отдельные министерства (министерства экономики, продовольствия, труда и торговли) конфликтовали друг с другом, Геринг, как премьер-министр и председатель так называемого совета министров, всегда разрешал их противоречия. Этой процедуры нужно придерживаться и в дальнейшем. В чрезвычайной обстановке, вытекающей из принципиальных вопросов, правильная процедура состоит в консультации с вами и сохранении права решения в вашем распоряжении.

В случае, мой фюрер, если вы не намерены передавать управление министерством экономики — включая его главу — центральной власти, то есть специальному уполномоченному по четырехлетнему плану, но намерены позволить министерству экономики оставаться в его статусе, осмелюсь изложить на прилагаемом листе бумаги несколько положений, без которых, как я твердо убежден, нельзя ответственно руководить министерством экономики.

Может, вас позабавит замечание, что общественное мнение уже реагирует на сложившуюся ситуацию. Сегодня я обнаружил на своем столе эти стихи:

Геринг сказал: дайте мне только четыре года и увидите — От денежных пут я промышленность освобожу; Вот Шахт послужит заложником, Если я сбегу, вы сможете задушить его.

Это перспектива, которая — честно говоря — меня не привлекает».

Решив настаивать на просьбе об отставке, я ушел 5 сентября в отпуск. В министерство экономики не возвращался. Поскольку никакого решения по вышеупомянутому письму не было принято, я уведомил Гитлера о своей отставке. Между тем прошло два месяца. Нет нужды добавлять, что дальнейший разговор с Герингом, который по просьбе Гитлера состоялся 1 ноября, не принес соглашения. Наконец Геринг сказал:

— Но я ведь должен иметь возможность давать вам указания.

Я расстался с ним со словами:

— Не мне — моему преемнику.

Это была моя последняя встреча с Герингом. Наша следующая встреча состоялась в тюрьме Нюрнберга, когда нас поместили в камеру с двумя ваннами, где я — в одной ванне, а Геринг — в другой, сидели в мыльной пене с ног до головы. Sic transit gloria mundi! (Так проходит мирская слава! — Пер.)

Наконец 26 ноября 1937 года моя просьба об отставке была удовлетворена. Хотя после соглашения с Гитлером о моем уходе прошло более трех месяцев, он так и не подыскал подходящей кандидатуры на мою должность. Ему не оставалось ничего другого, как доверить министерство экономики Герману Герингу. Лишь следующей весной на этот пост был назначен Вальтер Функ.

Когда Геринг вошел в мой кабинет в министерстве, то воскликнул: «Как можно вынашивать великие мысли в столь маленькой комнате?»

Затем он сел за мой письменный стол, связался со мной в Имперском банке по телефону и пробасил в трубку: «Господин Шахт, я теперь сижу в вашем кресле!»

«Позаботьтесь не попасть в аварию!» — подумал я и положил трубку.

Глава 50

Внешняя политика

Я никогда не претендовал на роль политика. Очевидно, мне недостает определенных качеств, необходимых для такой карьеры. Мне также кажется, что репутация политика зависит, как правило, не столько от его способностей, сколько от обстоятельств, благоприятствующих его успеху. Я не верю словам Муссолини на тот счет, что люди делают историю.

Люди, которые прославились в истории как великие политики, часто были всего лишь инструментами эпохи. Когда вызревает время для нового восприятия, оно содействует многим политикам, которые при всех своих добрых намерениях и усилиях были бы в иные времена обречены на забвение.

Экономическая политика — часть общей политики. С увеличением значения с 1890 года экономической политики в Европе я неизбежно вовлекался во внешнюю политику. Я описывал свои поездки в Лондон и Париж в начале 20-х годов с целью привлечь за рубежом внимание к той идее, что репарации, навязанные в Версале, в целом вредоносны. В последующие годы я указывал снова и снова, что предоставление возможности Германии получать сырье и продовольствие за границей посредством своего труда и на свою валюту является единственной надежной основой для развития страны в мирном направлении.

В этом вопросе, так же как и в вопросе валюты, я был вынужден доказывать несостоятельность классических принципов учения о свободной торговле. Изучение трудов британских ученых-меркантилистов ясно показало мне, что политическая экономия отнюдь не абстрактная наука. Именно на требованиях к торговле ученые-меркантилисты основывали теоретические формулы, в соответствии с которыми смогли создать и защитить производство шерсти и судостроение своей страны.

После того как Англия преуспела в развитии крупной промышленности и обеспечении превосходства своего торгового флота, британские политэкономы начали выдвигать свободную торговлю, то есть неограниченную конкуренцию, на уровень стандартной экономической теории. Она достигла высшей точки в формулировке принципа наиболее благоприятствуемой нации, который должен был гарантировать британское экономическое превосходство на все времена, если бы в конце концов против этого не восстали другие страны в силу явной необходимости. Так называемая классическая политэкономия обязана своим долгим существованием блестящей пропаганде, которой британские ученые-экономисты смущали умы на континенте. И если какой-нибудь экономист добивается по случаю защиты интересов своей нации, его не понимают и высмеивают собственные соотечественники — особенно если он такой немец, как Фридрих Лист.

Экономическая свобода, как и политическая, — идеал, к которому люди самонадеянно стремятся, но не могут достичь, пока мыслят эту свободу как идеал. На изречение: «Все, что идет во благо моей стране, справедливо» — я всегда смотрел как на преступное. Ибо справедливость коренится в божественном принципе. С другой стороны, цель любой экономической политики должна заключаться в возможности гарантировать обеспечение средств существования своему собственному народу с экономической точки зрения: это всегда было первоочередным принципом моей деятельности.

В 1926 году я читал лекцию в Германской колониальной ассоциации, где выдвинул требование, чтобы те или иные заморские территории Германии были переданы ей в целях экономического развития. Даже в то время я характеризовал вопрос о немецком суверенитете над такой территорией как несущественный. Меня исключительно интересовало экономическое развитие, которое осуществлялось бы немецкими предпринимателями на немецкие деньги, поскольку только посредством наших собственных денег вопрос о добывании иностранной валюты стал бы гораздо менее существенным.