Читать книгу "Пятый всадник - Александр Харыбин"

– А с помощью каких сил вообще возможно влиять на трехмерный мир из информационного измерения?

– Сил? – Профессор, казалось, растерялся. Я даже пожалел о том, что задав свой вопрос, поставил его в неловкое положение. Но замешательство длилось лишь секунду, – нет вообще никаких сил.

– Что? – тут настал мой черед растеряться, – что значит, нет никаких сил?

– А то, что никаких сил в природе не существует в принципе.

Сказал и откинулся на спинку стула, торжествующе наблюдая за моей реакцией. Кажется, вид в этот момент у меня был глуповатый. Может, он ждал с моей стороны вопросов, но я просто сидел и молчал, хлопая глазами.

– Сил не существует, – продолжил он свою речь, так и не дождавшись от меня никаких комментариев, – есть только вероятность. Если мы признаем, что каждая частица имеет волновую природу, то тогда должны признать, что место ее следующего после исчезновения появления определяется законами вероятностей. Представим частицу, обладающую массой, находящуюся недалеко от некоего массивного тела. Эта масса так изменяет свойства пространства вокруг себя, что вероятность следующего появления частицы в точке, расположенной чуть ближе к телу будет выше, чем в точке, отстоящей дальше. Разумеется, частица может выпрыгнуть и во второй точке, но с меньшей вероятностью. И если мы проследим за ее телодвижениями в течение достаточно длительного времени, то заметим, что чаще она возникает в точках, расположенных ближе к телу, если считать от того места, где она пропала. В результате нам будет казаться, что частица однозначно стремится приблизиться к массе. Мы даже сможем вывести математическую зависимость такого стремления от массы и расстояния. И эта зависимость будет иметь вид закона всемирного тяготения. Но в законе фигурирует сила притяжения, а у нас – только законы вероятности. Ньютон, когда писал этот свой закон, про природу силы сказал просто: «гипотез не измышляю». Вместо него эти гипотезы пытались измышлять тысячи ученых на протяжении трехсот лет. Но безуспешно – природа гравитационных сил до сих пор тайна за семью печатями. Мы же говорим – никакой гравитационной силы нет вообще. Только вероятность, и все! То же касается и всех остальных так называемых сил – кулоновских, ампера и так далее.

Профессор замолчал, с настороженностью посмотрев на меня. Кажется, он опасался, что я приму в штыки его теорию. Он же умный человек, и прекрасно понимает, что в этом случае я все равно не подам вида. Но его опасения на этот раз были напрасны. Морально я был вполне готов к восприятию его, на первый взгляд, довольно странных идей.

Дело в том, что с похожими вещами я столкнулся несколько лет назад по роду своей научной деятельности. Тогда я занимался обращеннофазовой хроматографией. Суть ее заключалась в том, что раствор вещества, которое необходимо было очистить, пропускался через колонну, наполненную специальным носителем. И очищаемое вещество, и носитель имели одно общее свойство – были сильно гидрофобны, то есть, плохо смачивались водой. Гидрофобность эта определялась тем, что на поверхности молекул этих веществ имелись обширные неполярные участки, за которые не могли зацепиться сильно полярные молекулы воды. Так вот, когда раствор очищаемого вещества проходил по колонне сквозь носитель, тот выхватывал молекулы из раствора, как магнитом. Потом с носителя вещество смывалось уже другим, более гидрофобным раствором.

Меня тогда довольно сильно заинтересовало взаимодействие, наблюдаемое между носителем и очищаемым веществом. Получалось, будто между ними действуют достаточно большие силы. Но мне-то было хорошо известно, что никаких сил там не может быть. Оказалось, что тут все дело в броуновском движении. Когда молекула вещества хаотически перемещается в растворе, она оказывается то ближе, то дальше от поверхности носителя. Но энергетическое состояние системы поверхность-молекула в окружении полярного растворителя выгоднее, когда она ближе. Поэтому в таком положении она задерживается дольше, чем в дальнем. А когда в процессе участвуют миллиарды и триллионы молекул, то в дело вступает статистика. И со стороны начинает казаться, что молекулы и вправду притягиваются к поверхности. Поэтому, когда я услышал теорию Профессора, тут же провел аналогии с этими гидрофобными взаимодействиями. В принципе, все то же самое. Чтобы приободрить своего собеседника и дать понять, что не считаю его теорию бредом, поведал ему об этом своем опыте. Профессор заметно обрадовался.

– Вот видишь, – произнес он довольно, – я даже и не знал про это твое гидрофобное взаимодействие. А тут, оказывается, прямая аналогия.

Я, не слишком кривя душой, признал, что эта его теория мне кажется интересной.

– Вот и изменять реальность из информационного измерения можно, изменяя вероятность возникновения тех или иных событий. Если какое-то событие не противоречит законам природы, то можно увеличить вероятность его возникновения. Ну, или, наоборот, уменьшить.

– А как? – не удержался я от вопроса, – какой механизм?

– Путем соответствующей обработки информации произвести изменения в информационной вселенной. Тогда, соответственно, изменится ее проекция на наше трехмерное пространство.

Объяснение совершенно не удовлетворило, и я попросил разъяснить более подробно.

– Олег, – насмешливо сказал Профессор, – ты странный человек. Неужели ты думаешь, что если бы я точно знал, как изменить реальность силой мысли, то стал бы заморачиваться на всякие тайные общества и тратить кучу сил и средств? Я могу только предположить, что теоретически изменить реальность силой мысли можно, если хорошо представить себе цель. Но вычислительной мощности мозга одного человека для этого недостаточно. В свое время получил известность очень эффективный способ решения сложных задач при помощи распределенных вычислений на тысячах персональных компьютерах через интернет. Если бы удалось так же объединить сразу кучу людей, чтобы они синхронно напряженно думали об одном и том же, то, наверное, можно было бы силой мысли изменить реальность. Правда, я не знаю способа, как с людьми проделать такой фокус. Теоретически они могут объединяться через свои сущности, находящиеся в информационной вселенной, только вот трехмерные тела их сильно отвлекают от этого. Но если предположить, что когда умирает трехмерная проекция человека, а его информационная сущность остается, то получается, что для умерших такое объединение не является большой проблемой. Соответственно, и влиять на наш мир им проще, чем живым.

Черт! Вот уж никак не ожидал такого от Профессора. Я не на шутку испугался, что после того, что сейчас от него услышал, не смогу больше относиться к нему с прежним уважением. Может, это такая тонкая провокация, чтобы ввязать меня в дискуссию и прощупать мировоззрение? Поначалу решил не возражать, ничего не спрашивать, а только в меру поддакивать, но так, чтобы это не казалось уж слишком подозрительным. Первое время удавалось сдерживаться, но потом не выдержал и спросил:

– Сергей Александрович, а зачем такие сложности?

Профессор замолчал, взглянув на меня с растерянностью.

– В смысле?

– В том смысле, что теория, конечно, очень красивая, но зачем вообще надо было ее придумывать? Что она может объяснить из того, что не могут общепринятые теории?