Читать книгу "Хозяйка Дома Риверсов - Филиппа Грегори"

А Эдмунд Бофор тем временем все сидел в Тауэре. Его поместили в те же покои, которые он обычно занимал, и пока что ни в чем не обвиняли. У герцога Йоркского хватило влияния убедить членов королевского совета арестовать Бофора, но убедить их в том, что его нужно судить как предателя, он не смог.

— Я хочу его навестить, — заявила королева.

— Ваша милость, не стоит возбуждать новые сплетни, — предупредила я. — Люди и так уже болтают о вас всякое. Иной раз эти слова и повторить невозможно.

Она приподняла бровь.

— Вот и не надо повторять. Мне и без того известно, что они говорят. Они говорят, что он мой любовник, что принц — его сын, что именно поэтому мой супруг король его и не признал.

— Что ж, причина достаточно веская, ваша милость, чтобы не навещать герцога.

— Но я должна его увидеть!

— Ваша милость…

— Жакетта, я должна!

Я сопровождала ее, прихватив с собой еще двух фрейлин, но их мы оставили ждать снаружи. У герцога в Тауэре была небольшая гостиная и рядом — спальня. Эти комнаты с каменными стенами и окнами-бойницами выглядели довольно приятно и были почти такими же просторными и уютными, как и королевские апартаменты в Белой башне. Во всяком случае, Бофор уж точно не в донжоне сидел. У него были и рабочий стол, и удобное кресло, и книги, однако он заметно побледнел из-за постоянного пребывания взаперти и казался похудевшим. Увидев королеву, он просиял и опустился перед ней на колени. Она наклонилась к нему, и он стал страстно целовать ее руки. У дверей находился констебль Тауэра, который, впрочем, тактично повернулся к королеве и герцогу спиной, и я сделала то же самое. Стоя у окна и глядя на холодные волны серой вздувшейся реки, я услышала, как герцог поднялся с колен и заставил себя немного отойти от Маргариты.

— Не желаете ли присесть, ваша милость? — с этими словами он придвинул для нее кресло поближе к огню.

— Вы тоже можете сесть вот здесь, рядом со мною, — предложила она.

Обернувшись, я обнаружила, что он приставил к ее креслу низенький пуф, и они сидят у камина совсем близко, рука в руке, и о чем-то шепчутся.

Они провели так с полчаса, и все это время лицо королевы было обернуто к Бофору, а он, что-то рассказывая ей, порой почти прижимался губами к ее уху. А когда часы пробили три, я решительно подошла к ним и, склонившись в реверансе, произнесла:

— Ваша милость, нам пора.

На секунду я испугалась, что Маргарита сейчас прильнет к нему, но она спрятала руки в широкие ниспадающие рукава, погладила опушку из горностая, словно успокаивая себя, и послушно встала.

— Я непременно приду еще навестить вас, — промолвила она. — И обещаю, что сделаю именно так, как вы посоветовали. Да у нас и нет иного выбора.

Герцог кивнул.

— Вы знаете имена тех, кто будет верно служить вам. Но сделать это необходимо.

Она тоже кивнула и посмотрела на него — с такой затаенной страстью, что сразу становилось ясно: больше всего на свете она жаждет его ласк, его прикосновений, ей невыносимо тяжело с ним расставаться. Однако же она, склонив голову, быстро покинула комнату.

— Что именно сделать необходимо? — почти сразу спросила я.

Мы с королевой спустились по каменной лестнице к затвору шлюза и поднялись на борт барка, лишенного штандартов и каких бы то ни было опознавательных знаков; мне хотелось, чтобы как можно меньше людей узнали, что Маргарита тайком навещает того, кто не только обвинен в измене, но и почти всеми воспринимается как ее любовник.

Светясь от возбуждения, она ответила:

— Ах, Жакетта, я намерена объявить парламенту, что меня следует назначить регентшей. Эдмунд считает, что лорды меня поддержат.

— Регентшей? Разве в Англии женщина может быть регентом? Ваша милость, это ведь не Анжу! Я сильно сомневаюсь, что здесь такое возможно. Что Англией может править женщина.

— А Эдмунд заверил меня, что закон этого не запрещает, — возразила она. — Это всего лишь традиция. Если лорды меня поддержат, мы созовем парламент и сообщим, что я стану служить своей стране в качестве регентши, пока не выздоровеет наш король — если ему вообще суждено выздороветь и проснуться! — или пока мой сын не подрастет и не сможет сам занять трон.

— Как вы можете говорить, что королю, возможно, не суждено проснуться! — в ужасе воскликнула я. — Или, может, герцог намерен сделать так, чтобы наш король спал вечно?

— Откуда же нам знать, когда Генрих вздумает проснуться? — раздраженно заметила Маргарита. — Мы же ничего не можем сделать! Во всяком случае, Ричард Йоркский для пробуждения короля и палец о палец не ударит.

— И все же говорить, что ему, возможно, не суждено проснуться…

Она уселась на корме барка, нетерпеливо перебирая рукой занавеску.

— Успокойтесь, Жакетта. Вернувшись, я изложу лордам свои условия в письменном виде.

Я поспешила сесть с нею рядом, и гребцы взмахнули веслами, выводя барк на середину реки. Весь обратный путь во дворец я, прищурившись, смотрела на небо, то и дело ловя себя на том, что пытаюсь снова разглядеть там сразу три солнца и понять наконец, что же могло означать то мое видение.

Однако регентство Маргариты на время болезни ее супруга и ее правление Англией с использованием всевозможных прав и средств отнюдь не решало главной проблемы, как полагали они с Бофором. И эта идея была встречена ревом возмущения. Теперь народу стало известно, что король тяжко болен, что недуг его имеет, судя по всему, мистическое происхождение и сам Генрих совершенно недееспособен. Слухи варьировались — от применения черной магии до простой отравы, которую, по мнению многих, вполне могли подсунуть Генриху его жена и ее любовник. Все знатные лорды постарались вооружить своих людей и теперь, прибывая в Лондон, в целях безопасности размещали в своем доме целый отряд, так что столицу буквально наводнили эти маленькие частные армии, и лорд-мэр даже назначил комендантский час, а также потребовал, чтобы оружие эти воины оставляли у городских ворот, хотя никто его требованию не подчинялся. Каждая гильдия и почти каждый богатый особняк старались обеспечить себе какую-то защиту на тот случай, если разразится настоящая война. В городе царила атмосфера постоянного напряжения и с трудом сдерживаемого гнева, однако к оружию пока никто вслух не призывал. До сих пор никто не мог толком разобраться, кто из высшей знати на чьей стороне, и никто толком не знал истинных причин этого противостояния. Зато все знали, что королева Маргарита желает сама править Англией, что только герцог Йоркский может спасти страну от этой вздорной особы, что герцога Сомерсета заперли в лондонском Тауэре, спасая столицу от разрушительных раздоров, что английский король по-прежнему спит, как Артур на острове Авалон,[60]и, возможно, проснется лишь тогда, когда на его земле будет царствовать разруха.