Читать книгу "Ради тебя одной - Иосиф Гольман"

Потом – передумал. Он вспомнил неделю, проведенную в Мерефе, и мальчишек, носившихся по монастырю. Шеф – хороший мужик, но Велегурову почему-то показалось, что болезненному и мечтательному Федьке в Мерефе будет лучше, чем в шебутной семейке Береславского.

За воротами гостей встречал отец Антоний. Широкая борода и черная одежда неузнаваемо изменили облик Глинского. На фоне старинных башен он казался пришедшим из Средних веков. Картинку, правда, смазывал сотовый телефон последней модели, утопавший в его огромной руке.

– С благополучным прибытием! – приветствовал новый настоятель Мерефы приехавших.

– Здравствуйте, Николай Мефодьевич! – первым ответил Береславский, еще не переваривший такое перевоплощение Глинского. Остальные, получив благословение, приложились, как положено, к руке священника.

Глинский был рад возможности показать воскресшую Мерефу и минут сорок водил их по территории. Уже поднялись из руин странноприимные палаты и братский корпус. В последнем в сталинские времена были камеры смертников. Теперь жили представители сильно расширившейся братии.

Практически было завершено восстановление надвратной церкви. До зимы отец Антоний планировал закончить реконструкцию внутреннего убранства второго крупного храма монастыря. Прежний настоятель, отец Всеволод, воспользовавшись новыми возможностями, даже нашел несколько икон, семь десятилетий назад вывезенных из храма. По счастью, про них забыли, и они так и пролежали в запасниках одного из провинциальных музеев.

Потом гостей покормили монастырской едой. Трапеза не была роскошной, однако пища оказалась, несмотря на простоту, очень свежей – все выращено самими монахами. И вкусной – здесь уже была заслуга нового послушника, поменявшего пост шеф-повара модного московского ресторана на покой и уединение Мерефы.

После трапезы приступили к главному разговору.

– Так вы возьмете Федьку, Николай Мефодьевич? – спросил Береславский, еще не оставивший до конца идею увеличить число своих домочадцев. Федор стоял здесь же, настороженно вертя своей крупной головой. Большие, не по возрасту толстые, очки посверкивали при каждом повороте.

– Конечно, возьму, – ответил Глинский и ласково положил ладонь на стриженый затылок мальчика. – Что ты любишь, сынок? Рисовать любишь?

– Нет, – тихо ответил Федька. Ему было не по себе. Он с большим удовольствием остался бы у Береславского, но, привыкнув слушаться Алю, теперь перенес это послушание на Велегурова.

– А петь? У нас замечательный хор.

– Я не люблю петь.

– А что ты любишь?

– Цветы растить. И деревья.

– А ты пробовал? – улыбнулся Береславский, ревниво ощутивший, что Федьку ему все-таки не отдадут.

– Вот у нас и попробует, – обрадовался настоятель. – У нас тут такие профессионалы есть! Даже кандидат биологических наук, ботаник. Тебе будет у кого поучиться.

– Хорошо, – первый раз улыбнулся Федька. – Только…

– Ну что ты замолчал? – поощрил его отец Антоний. – Говори что думаешь.

– Как я буду к Але ездить?

– Мы хотели обсудить это, – сказал Велегуров. – Можно ли привезти Алю сюда, в монастырь?

– Перезахоронить, – задумался настоятель. – Мне надо уточнить. Это непросто, но, думаю, возможно.

Тема монастырского кладбища была отдельной и непростой. До революции здесь хоронили монахов и самых уважаемых горожан. В расстрельные времена часть погоста стала братской могилой для жертв бесчисленных и бессмысленных «чисток». А в постсоветские времена здесь появились помпезные могилы «братков» и боссов новой экономики, что, впрочем, часто совпадало.

«Какова жизнь, такова и смерть», – печально подумал настоятель. Его грешный друг Кузьма тоже лежал тут, под скромным, необработанным камнем. Сам он, вовсе не ангел, надеялся когда-нибудь упокоиться рядом. Почему бы не быть здесь и Але? Магдалина тоже грешила… А Федьке так будет легче, ведь жить ему тут долго.

Настоятель позвал сына, до этого лихо носившегося в компании других пацанов. Они здорово выделялись среди степенной, одетой в черное братии, но, странное дело, не казались чужеродным элементом внутри монастырских стен. Мерефа вообще не казалась фанатично суровой или аскетичной. Скорее – спокойной и полной живой энергии.

– Это Федя, – сказал Глинский. – Он будет здесь жить. Станет твоим другом.

– Отлично, – обрадовался Вадька, по-свойски обнял за плечи слегка оробевшего пацана и потащил его к друзьям.

– Все, – сказал настоятель. – Дальше они сами разберутся.

– Кто из Федьки вырастет? – задумчиво сказал Велегуров. – С его болячками жизнь простой не будет.

– Жизнь простой вообще не бывает, – мягко поправил его настоятель. – И не должна быть. Кто из него вырастет – не знаю. Насилия не будет точно: дорогу выберет сам.

Береславский с Натальей и Вовчик отошли полюбоваться видами Мерефы, оставив Велегурова наедине с настоятелем.

– Вы возвращаетесь в армию? – спросил священник.

– Уже вернулся, – улыбнувшись, ответил Сергей.

– По специальности?

– А что я еще умею, – посерьезнел Велегуров.

– Может быть, стоит научиться? – осторожно поинтересовался настоятель.

– Не стоит, – сухо ответил Сергей. – Каждому – свое. И потом, разве зазорно Родину защищать?

– Нет, конечно, – улыбнулся священник. – Родину защищать не зазорно. Но только ли для этого вы вернулись? Не бежите ли вы от себя?

– Мне не хочется об этом говорить, – прервал неприятный разговор Велегуров. И, извинившись, повернулся, чтобы догнать своих.

– Если вдруг захочется – приходите в любой час, – сказал вдогонку настоятель.

Велегуров остановился. Развернулся. Медленно подошел к Глинскому.

– А если б Вадька погиб, вы бы меня простили?

Лицо Глинского побелело. Он даже глаза прикрыл, концентрируясь.

– Простил бы, – через несколько секунд сказал настоятель. – Простил бы. Мы все должны научиться прощать.

– А я вот пока не умею, – печально пожаловался Велегуров. И настоятель, как маленького, погладил его по голове.

Потом гости уехали. Глинский долго стоял в воротах. До тех пор, пока «Ауди», ведомая уверенной рукой Ефима, не скрылась за первыми соснами бора. Он мысленно благословил пассажиров уже невидимого автомобиля, развернулся и пошел в палаты. Надо было помочь Федьке адаптироваться. А еще – ускорить ремонт помещения, где посетители разливали в привезенные с собой бидоны святую воду. И еще надо было договориться с учителями, чтобы и летом позанимались с монастырскими детьми – среди них были те, кто пошел в первый класс в двенадцать лет.

А еще надо решить вопрос с закупкой новой посуды. И лекарств для медпункта. И подготовить встречу с новыми хозяевами их завода. Она будет теплой – в этом отец Антоний не сомневался, но подготовиться следует хорошо.