Читать книгу "(Не)строго бизнес - Алекс Джиллиан"

– Разве не очевидно? – она трясет головой, нервничает. Серьёзно, детка? Ты слепая? – Ты разбила мое сердце, малышка, как и обещала, – мы одновременно поднимаемся со своих мест и встаем напротив друг друга. Секунда и мои ладони обхватывают ее растерянное лицо.

– Ты пытаешься сказать…? – запинаясь, смущенно лепечет Эм.

– Что люблю тебя, девочка, – заканчиваю за нас двоих. Вслух проговаривать всегда сложнее, чем понимать внутри. «Хочу до боли в яйцах», «помешался на тебе» – сказать проще, но эти слова не отражают сути, не включают всего спектра моей одержимости.

– Ты нервничаешь? – проницательно замечает гордячка, совсем не обрадовавшись моему признанию. Мне кажется или она даже немного злится? Черт, я с ней точно скоро свихнусь, пока разберусь, какого лешего нужно этой странной женщине. В роли влюбленного Ромео мне выступать не приходилось целую вечность. Я ничего такого не планировал, но Эм плевать хотела на мои планы. Она самым бессовестным образом сокрушила своим дерзким взглядом и взбалмошным характером железного дровосека и каким-то чудом вернула ему сердце.

– Почему? Так ужасно любить меня? – гордячка требует новой порции ответов или признаний.

– Я боюсь, Эмилия, – говорю прежде, чем успеваю осмыслить, какую чушь ляпнул.

– Ты? Боишься? – ее плохо скрываемое недоверие вызывает улыбку. Такая откровенная, наивная и отчаянная Эм.

– Да. Боюсь, что ты пошлешь меня к черту и будешь права… по-своему.

– Ты снова давишь, – поджав губы, хмурится Эмилия, делая шаг назад и увеличивая расстояние, между нами. Я понимающе ухмыляюсь и убираю руки в карманы. От греха подальше.

– Нет, – заставляю себя возразить. – Я выживу, Лия. Будет херово, но я смогу переключиться, погрузившись с головой в работу. Твое решение должно быть предельно честным и искренним.

– И ты примешь его? – спрашивает она. – Мое решение… – зачем-то уточняет. – Любое?

– Любое, Эм, – тихо подтверждаю я, и читаю в ее предательски заблестевших глазах гребаный приговор. Ну и идиот ты, Батлер. Собственными руками…. Похер. Я не хочу больше удерживать Эмилию против воли. Верю, что сердцем она готова быть со мной, но я все время забывал про ее разум, который отрицал меня с самого начала, определив меня, как чужака, жестокого завоевателя, заявившего на нее свои права. Я не учел, что могу полюбить свой гордый трофей, а любовь – свободное чувство. Его нельзя навязать или ограничить, нельзя выпросить, невозможно купить и обмануть не выйдет.

– Спасибо, Адриан, – неожиданно шагнув ко мне, шепчет Эмилия и прячет лицо у меня на груди, я инстинктивно обнимаю ее руками, сжимая в своих объятиях. – Это важно для меня. Все, что ты сказал. Твоя откровенность. Я люблю тебя, Батлер, – доносится до меня ее трогательно-дрожащий голос. Ее ладони хаотично скользят по моим плечам, она плачет и прощается, не говоря этого вслух. Но я знаю, слишком хорошо знаю свою гордячку, чтобы верить в чудо. Когда я вернусь вечером, ее здесь уже не будет, и я ни черта не могу сделать. Сердце ноет и колотится так, что хочется выть, но я запрокидываю ее лицо и улыбаюсь.

– Выше нос, гордячка. Ты обставила Батлера, а это мало кому удавалось. Я же говорил, что ты особенная, детка.

– Я тебя сейчас ударю, – сквозь слезы шипит Эм, шмыгая носом.

– Лучше поцелуй, малышка, – наклонившись, выдыхаю я в приоткрытые губы и снова принимаю решение за нее – целую сам. Бесконечно-долго и бесконечно-мало. До опустившихся легких и головокружения. Жадно и неистово, не щадя, чувствуя на языке ее кровь из треснувшей ранки. Контроль летит к чертям, снося напрочь крышу. Не могу насытиться и отпустить, не хочу отпускать. Не умею. Возбуждение течет по венам, пульсирует, горит в каждой мышце, отдаваясь тяжелым напряжением в окаменевшем паху.

Сминаю ее задницу под тонкими шелковыми шортиками, толкаю на себя и рычу, как голодное, первобытное животное, вдавливаясь разбухшей эрекцией в развилку между разведенными бедрами. Она запрыгивает на меня, обхватывая ногами, цепляясь за плечи, трётся затвердевшими сосками о мою грудную клетку, остервенело отвечая на поцелуи, полосует мою спину острыми коготками. Я сжираю ее губы, забирая остатки дыхания, клеймя и присваивая. Эм не остаётся в долгу и нетерпеливо жмется ко мне, словно то же самое чувство поджигает ее изнутри, запускает безумный вирус одержимости в вены. Ни одного гребаного шанса на исцеление, ни секунды на вдох. Я впечатываю ее в стену, до хруста сжимая тонкую талию, и застываю оглушённый, когда слышу болезненный стон. Вскинув голову, всматриваюсь в раскрасневшееся запрокинутое лицо, стирая пальцами ручейки слез, взгляд ошалело скользит по синякам и ссадинам, по распухшим губам с выступившими алыми капельками. Но не они заставляют меня остановиться, а испуганное выражение черничных глаз, горькое, отчаянное.

Она боится, у нее стресс и шок, а я до боли хочу ее. Мужская психология устроена иначе: жалеем, заботимся и лечим мы тоже собственными методами. Если бы Эмилия позволила, я еще ночью вытравил бы все воспоминания о домогательствах Баррета. Но она другая, слишком хрупкая, слишком нежная. Ей сложно понять, что мной движет не грязная похоть, а естественная потребность, инстинкт собственника, требующий полностью заполнить ее собой, оставить свой след и запах на ее теле.

Эмилия

В какой-то момент, всего на мгновение, пелена всепоглощающей страсти рассеивается перед моим взором, и глядя в голодный, требовательный, переполненный оттенками первобытных инстинктов взгляд Адриана, я хочу остановить его и прошептать «прости, я не могу».

Страх парализует каждую клеточку моего тела, скапливаясь жгучими слезами в уголках глаз.

Кажется, внутренняя моралистка просто не может позволить себе заняться сексом с убийцей, получать удовольствие из рук того, кто способен хладнокровно лишить жизни. Все равно, что кормить с руки зверя, который в любой момент может её проглотить…, но правда в том, что я уже слишком давно поглощена Адрианом Батлером. Слишком поздно остерегаться или бояться, все самое страшное в нашей истории уже случилось. Урок, который обещали карты таро, уже давно подан, осталось только правильно его расшифровать…

Чтобы не происходило в моей жизни дальше, как бы далеко я не убегала от Адриана Батлера, где бы ни пряталась от него и своих собственных чувств к нему, уже слишком поздно. Он навсегда поселился внутри, окутал с корнями все жизненно важные органы, оставив неисцелимый и глубокий шрам на сердце.

Любимый шрам, который не залатает никакое время, но мне этого больше и не хочется.

Пусть будет там, пусть кровоточит выжженными на плоти буквами, из которых складывается его имя. Напоминает мне о том, что я в этой жизни самозабвенно и безусловно полюбила.

Побывав в шаге от смерти, я осознаю, что раствориться в любви, пусть в больной, всепрощающей, одержимой и неправильной – это дар, а не проклятье. И я не знаю, чувствовала ли бы себя живой, если бы кто-то украл у меня хотя бы одно воспоминание об Адриане…мой второй день рождения был не вчера, а в тот день, на круизном лайнере, когда я осмелилась подойти к нему ближе.