Читать книгу "Ведяна - Ирина Богатырева"

– Влип, – сказал вслух, неуверенно. От собственного голоса стало легче. – Чёрт, влип же, – добавил и отчего-то повеселел. Завёл снова и проделал всё то же самое. Нет, бесполезно – машина только глубже закапывалась в грязь.

Открыл дверцу – грязная вода хлынула в салон, но немного, намок только коврик. Выглянул – по брюхо, выход из лужи далеко. Чёрт. Очень не хотелось ступать в эту воду, и резиновых сапог с собой нет, конечно. Кряхтя, зачем-то завернул штанины, опустил ноги – холодная, противная вода хлынула в ботинки, намочила носки. Брр. Александр Борисович поёжился и, загребая, двинулся обходить машину.

Заглянуть под днище не удалось – всё вода. Штанам всё равно пропадать – постарался прощупать колёса носками ботинок. Бесполезно – сидят как влитые. Доску бы подложить. С собой – ни одной. Не топать же обратно в деревню – двадцать километров, это только ночью прийти, а там куда? Нет, сначала поискать доску. Разгребая ногами воду, пошёл к дороге. Подняться, поискать в поле – всегда же что-то валяется.

Всегда – но не всегда. Солнце стремительно садилось за Волгу, становилось холодно, мокрые ботинки мерзко хлюпали при каждом шаге. Не нашлось ничего. Только кусок пластика, плотного, но бесполезного – на нём ещё угадывался знак крутого спуска. Но что делать – попробовать хоть это. Со знаком Александр Борисович отправился обратно к машине.

И замер, только подойдя к спуску. На капоте кто-то сидел. Отчётливо белел в начинающихся сумерках светлый силуэт. Неприятный страх плеснул в теле, похолодели руки, ноги уже ничего не чувствовали. Александр Борисович вгляделся, но отсюда не было понятно, кто там. Ясно только – человек. Женщина.

Он стал медленно спускаться. Да, женщина. Девушка. Стройная, хрупкая. В светлом платье. Таком лёгком, что неясно, как она не окоченела в этих октябрьских сумерках. Страх не проходил. Александр Борисович чувствовал, что ему всё это не нравится, хотя, казалось бы, – ну, девушка, ну, сидит. Сидит так непринуждённо, будто это не машина, а камень над рекою, и она вот так вот присела на нём, смотрит на волну…

Какую ещё волну? Какой камень? Да откуда она, чёрт?

– Эй! – Александр Борисович остановился у кромки лужи и вытянул шею, пытаясь заглянуть через машину. – Эй, кто там? Вы как здесь оказались?

Не ответила и не пошевелилась. Живая вообще? Александр Борисович нервно обернулся – вдруг, это ловушка? Заманивают, а потом – по башке. Прислушался. Только плескалась вода о днище машины, и шумела безы- мянная река. Чтоб её, эту безымянную реку!

– Эй, вы слышите меня? Я тут как бы с вами, да! Алё?

Ноль эмоций. Зачем-то перехватив поудобнее знак, Александр Борисович ступил в противную воду и пошёл, загребая, к капоту.

И точно, сидит. Обычная. Хотя нет, не обычная: ноги сухи. Это он заметил сразу: совершенно сухие. Босые и чистые. Платье светлое. Такое простое, как его мама носила в молодости. Волосы тёмные. И вот они кажутся влажными. А ноги и платье – сухие. И молодая совсем. Прямо-таки подросток.

Не обернулась, смотрела на реку. Как завороженный, Александр Борисович стал обходить машину, чтобы заглянуть ей в глаза.

Заглянул. Сидела, рассеянно улыбалась. Взгляд – поверх и сквозь: сквозь реку, сквозь все это пространство. Сквозь него самого.

– Ты кто? – спросил Александр Борисович и услышал сам, как клацает зубами – не то от холода, не то от страха. Обозлился на себя, сжал знак. – Ты меня слышишь? Чего тебе надо? Я с тобой, вообще-то, тут! Говори!

И вдруг подействовало: глаза её сфокусировались на его лице, улыбнулась не так прозрачно – ему улыбнулась.

– Привет принесла, – сказала спокойно, но от этого спокойствия, а главное – от её голоса, простого, негромкого, продрало по всему телу. – Тебе привет.

– От кого? – еле выдавил Александр Борисович. Зубы уже клацали вовсю, и справиться с собой не удавалось. Весь запал ушёл на вопрос, он чувствовал, как всё в нём опадает, даже бояться уже не хватает сил.

– От Романа. Помнишь? – спросила и снова улыбнулась – ярче, прямо засветилась улыбкой в сумерках.

– Р-Романа? К-како…

Но он оборвал себя, потому что понял. И стало совсем страшно, нестерпимо. А она улыбнулась снова и кивнула – чуть заметно, слегка. Догадалась, что понял.

– Но к-как… Он же… пр… пр… Пропал. Весной. Как же? Где?..

– Он не пропал. У них ребёночек. Дочка.

– Д… де… до… Но как? Откуда? Он же… ж…

– Женат. На сестре моей. Она тебе тоже передавала привет.

Говорила так просто, даже весело, и будто бы ничего не происходило необычного, но Александр Борисович чуял, что уже не стоит на ногах, опёрся обеими руками о капот. В голове стоял гул.

– Сестре? Какой? Откуда? Я ничего… ничего не…

– Не знал, да. Ну, вот и не рассказывай. Никому, никогда. Никто не должен знать, понял? Скажешь кому – всё пропадёт.

– Что? – поднял на неё глаза с ужасом, но тут же что-то в голове щёлкнуло. – П… по… да. – Закивал. – Да. Но к-как? Г-где?

– У нас. – Повела подбородком, кивнула за реку.

Александр Борисович тупо проследил за её взглядом – свет совсем покинул воздух, река темнела чёрной, страшной, непроходимой полосой. Несла воду неслышно. Безымянная река. Гостья глядела на него весело. Александр Борисович тоже усмехнулся.

Хотя это было не весело, ни капли не весело.

– Он тебе должен. Вот, передать просил.

Вытащила из-за спины и протянула – маленькая дудка, берестяной рожок. Нойда. Александр Борисович поднёс к глазам, подслеповато вгляделся – новая, свежая.

– З… зачем?

– Так, – пожала плечами. – Пригодится. Позовёшь, если что.

– Кого?

– Кого захочешь. – Она снова пожала плечами. – Его. Сестру. Меня. О ком вспомнишь.

И засмеялась. Или так показалось.

– Ладно, – кивнула потом. – Езжай. Теперь можно.

– Как?

– Так. – И постучала по капоту.

Александр Борисович опустил глаза: воды не было. Она уже ушла вся, просочилась в землю, только грязь блестела под ногами, и мокрые штаны напоминали, что вода всё-таки была.

– Езжай, езжай.

Он стал послушно обходить машину. Обошёл. Нагнулся под задние. Ничего не видно. Поковырял ботинком грязь под колесом. Попробовал ковырнуть знаком. Непонятно. Ничего не понятно. Выпрямился.

– Эй!

На капоте никого. Вокруг – никого. Только безымянная река с тихим шёпотом бежит к Волге.

Испугался, сунул руку в карман – лежит. Как положил, так и лежит: нойда. Новая. Свежая. Другая. Не та.

Сел в машину, хлопнул дверцей, повернул ключ. Фары зажглись, будто автомобиль разлепил глаза. Выхватили осыпающийся песчаный борт канавы, белёсую в ярком свете траву. Завёлся. Медленно, аккуратно, с разворотом сдал назад и встал в колею.