Читать книгу "Нажмите кнопку - Ричард Матесон"

Пока Пааль ел кашу, она дошла до почтового ящика, забрала три конверта и заменила их другими – на случай, если муж спросит почтальона, забрал ли тот утром три его письма.

Пока Пааль ел яичницу, она спустилась в подвал и бросила письма в печь. Сначала загорелось то, что адресовано в Швейцарию. Потом те, что должны были отправиться в Германию и Швецию. Она поворошила угли кочергой; обгоревшие конверты рассыпались и исчезли в огне черным конфетти.

Шли недели, и с каждым днем слабела защита его разума.

– Пааль, дорогой, ну неужели ты не понимаешь?

Терпеливый, ласковый голос этой женщины притягивал его, но одновременно и отпугивал.

– Неужели ты не можешь сказать это для меня? Просто чтобы сделать мне приятное. Пааль?

Он понимал, что ею движет только любовь, но звук постепенно разрушал его. Сковывал мысли, словно заключая в кандалы его дух.

– Ты хочешь ходить в школу, Пааль? В школу. Хочешь?

Ее лицо казалась маской заботливой преданности.

– Попробуй сказать что-нибудь. Пааль. Просто попробуй.

Он защищался, пугаясь все сильней. Тишина приносила его разуму фрагменты смысла. Но звук возвращался и облачал их в громоздкую, неуклюжую плоть. Смысл соединялся со звуками. Эти связи создавались с пугающей быстротой. Он боролся с ними. Звуки покрывали легкие, стремительные символы отвратительным связывающим тестом, которое потом нужно было поместить в печь произношения и разделить на жалкие отрезки слов.

Он боялся этой женщины, но нуждался в ее тепле, в защите ее рук. Словно маятник, он раскачивался от боязни к приязни и обратно.

А звуки продолжали пробивать дорогу к его разуму.

– Мы не можем больше ждать известий от этих людей, – сказал Гарри. – Он должен пойти в школу, вот и все.

– Нет, – ответила Кора.

Он отложил газету в сторону и посмотрел на нее. Она не подняла глаз от вязанья.

– Что значит «нет»? – раздраженно спросил он. – Каждый раз, когда я завожу речь о школе, ты говоришь «нет». Почему он не должен ходить в школу?

Спицы замерли и опустились на ее колени. Кора по-прежнему смотрела на них.

– Не знаю, – сказала она. – Только это. – С губ ее сорвался огорченный вздох. – Не знаю, – повторила она.

– Он пойдет туда с понедельника, – решительно объявил Гарри.

– Но он боится.

– Конечно боится. Ты бы тоже боялась, если бы не умела говорить, когда все вокруг говорят. Мальчику нужно образование, вот и все.

– Но он вовсе не недоразвитый, Гарри. Я. клянусь, он иногда понимает меня. Без всяких слов.

– Как это?

– Не знаю, но. Послушай, Нильсены не были глупыми людьми. Они не могли просто так отказаться от обучения мальчика.

– Если они его чему-то и учили, – проворчал Гарри, снова взяв газету, – то этого совсем не заметно.

Они попросили мисс Эдну Франк встретиться с мальчиком, и та пообещала сохранять беспристрастность.

То, что воспитанию Пааля Нильсена уделялось прискорбно мало внимания, не подлежало никакому сомнению, однако незамужняя учительница твердо решила, что это знание никак не повлияет на ее отношение к мальчику. Ребенок нуждался в понимании. Вред, нанесенный ему жестоким обращением родителей, необходимо было исправить, и мисс Франк возложила эту миссию на себя.

Быстро и решительно вышагивая по главной улице Джерман-Корнерс, мисс Франк вспоминала о той сцене в доме Нильсенов, когда она вместе с шерифом Уилером пыталась уговорить их отдать Пааля в школу.

Какое самодовольство выражали их лица! Какое вежливое пренебрежение! «Мы не хотим, чтобы наш мальчик учился в школе», – всплыли в памяти слова профессора Нильсена. Как вам нравится подобное высокомерие? Не хотим – и все. Отвратительное отношение.

«Что ж, по крайней мере, теперь ребенок избавлен от этого, – подумала она. – Возможно, пожар явился для него благословением».

– Мы написали им четыре или пять недель назад, – объяснил шериф. – Но еще не получили ответа. Мы не можем позволить, чтобы мальчик оставался в нынешнем положении. Ему нужно учиться.

– Разумеется, нужно, – согласилась мисс Франк.

Ее бледное лицо приняло обычное выражение твердой убежденности в своей правоте. Над верхней губой виднелась полоска усиков, острый подбородок почти сходился в точку. На Хеллоуин ребятишки из Джерман-Корнерс внимательно следили за трубой ее дома.

– Он очень застенчив, – сказала Кора. Пожалуй, эта средних лет учительница излишне жесткая по натуре. – Он будет ужасно испуган. Ему необходимо понимание.

– Он его получит, – заверила мисс Франк. – Но давайте уже посмотрим на мальчика.

Кора спустилась вместе с Паалем по лестнице, тихо приговаривая:

– Не бойся, мой дорогой. Бояться нечего.

Пааль вошел в гостиную и посмотрел в глаза мисс Эдны Франк.

Только Кора почувствовала, как оцепенело его тело – как будто вместо сухощавой старой девы он встретился с обращающей взглядом в камень Медузой. Мисс Франк и шериф не заметили, как вспыхнула зеленоватая радужка его глаз, как дернулся на мгновение уголок рта. Никто из них не ощутил, как поднялась в нем волна паники.

Мисс Франк улыбнулась и протянула к нему руки:

– Подойди ко мне, дитя мое.

И в тот же миг ворота восприятия захлопнулись, скрыв мучительное мерцание.

– Идем, дорогой. Мисс Франк пришла, чтобы помочь тебе.

Кора подтолкнула его вперед, ощутив пальцами, что он дрожит от ужаса.

Снова наступила тишина. В этот момент Паалю показалось, что он входит в склеп, который веками не открывался. На него повеяло ветром смерти, порождения отчаяния заползли в его сердце, чужая мимолетная зависть и ненависть нахлынули на него, скрытые за туманом искаженной памяти. Это было похоже на чистилище, которое нарисовал однажды отец, рассказывая о мифах и легендах. Только сейчас все происходило не в легенде.

Ее прикосновение было сухим и холодным. Темный мучительный ужас бежал по ее венам и вливался в него. Безмолвный крик сжал его горло. Их взгляды снова встретились, и тут Пааль понял, что женщина почувствовала, как он заглянул в ее разум.

Потом она заговорила, и он освободился, совсем обессилевший, с широко раскрытыми от страха глазами.

– Думаю, мы с тобой поладим, – сказала она.

Водоворот!

Пааль отшатнулся и наткнулся спиной на жену шерифа.

Это ощущение было повсюду и росло, росло – словно он был счетчиком Гейгера, приближающимся к какому-то фантастическому, пульсирующему потоку атомной энергии. Ближе, еще ближе, тонкие датчики в его разуме очнулись, загорелись, завибрировали, реагируя на все возрастающее давление находящейся рядом силы. Хотя его восприятие заметно ослабло за последние три месяца, теперь он чувствовал это очень отчетливо. Как будто он приближался к сосредоточению жизни.