Читать книгу "Танцуя с тигром - Лили Райт"

– Откуда ты знаешь?

– Томас делал их. Гонсалес их распространял. Гонсалес, вероятно, сам сообщил в Метрополитен-музей. Он продает вам мусор, унижает тебя, а потом предлагает воскресить тебя из мертвых. Дэниел Рэмси купит посмертную маску Монтесумы. Ты или Рейес. Только в его плане был неприятный просчет: посмертная маска оказалась настоящей.

Отец прижал пальцы к вискам.

– Народное искусство было настолько невинным, но деньги испортили его. Я испортил его. Томас испортил его. Твоя мама всегда говорила мне, что я увлекающийся человек.

– Это правда.

– Я предпочитаю называть это страстью. Но я перестал гоняться за масками, когда не позаботился о маленькой значимой вещи.

– Прахе?

– Прахе. О тебе. О себе. О доме. Твоя мать была бы в ужасе от того, во что я превратился, когда стал спиваться. – Он поднял руку, чтобы Анна не успела возразить. – Я ничего не пил в течение шести ужасных дней. Дай мне поблажку, пожалуйста. Моя голова просто раскалывается. – Он огляделся по сторонам. Его праведность рушилась. – Ты знаешь, я всегда представлял, что твоя мама обретет покой под деревом.

– Сосна бы подошла, – кивнула Анна.

Под ними пульсировали огни города. Собор светился. Анна почувствовала, что мама сейчас рядом. На все здешнее я смотрел ее глазами, потому что она дала мне свои глаза и велела смотреть ими. Душа Роуз никогда не покидала эту гордую волшебную страну, где квакали лягушки и вздыхали звезды, где танцевали тигры и задерживались мертвые, где каждую ночь белые лилии закрывали свои лепестки с наступлением темноты. Pobre Mýxico, tan lejos de Dios y tan cerca de los Estados Unidos. Бедная Мексика, так далеко от Бога, так близко к Соединенным Штатам. Старая шутка. На самом деле, конечно, все было наоборот.

Несмотря на то что посмертная маска наконец-то была у нее, Анна не чувствовала победы. Здесь, у бассейна, дети Мендесов бегали по кругу, радуясь своей удаче. Сегодня им можно было не лежать в постели, потому что приехали пожарные. Анна наблюдала за плавающим скелетом и старалась держаться бодро. Она почувствовала вес объектов, свои обязательства по отношению к мертвым, к прошлому. Нам ничего не стоит уничтожить этот мир своим прикосновением, и мы начинаем с тех вещей, которые обожаем больше всего.

Что-то шевельнулось в бассейне. Ступня скелета скрылась под водой. За ней голень, потом колено. Холли тонула. Увлекаемый вниз тяжестью ног, таз завис над водой, но тоже ушел на дно; за ним последовала и грудная клетка, пока на поверхности не остался только череп, две розетки, глубокие и черные, как неразрешимые вопросы жизни. Анна взяла отца за руку. Он что-то прошептал ей на ухо. Она наблюдала. Она слушала. На этот раз собаки молчали.

20

Санта-Муэрте

Никто никогда не спрашивает меня, как я делаю то, что делаю. Мой гений – это еще одно чудо. Как таинство рождения ребенка. Или как загадка рождения волн в океане. Когда люди умирают, я собираю их тела обратно, сшиваю части, затягиваю раны, закрашиваю их, полирую, снова закачиваю в вены жизнь, пока люди не становятся похожими на самих себя, правда, по-прежнему оставаясь мертвыми. Это все, что может сделать для них святой. Если остается время, могу собрать им коробку с обедом.

Я косметолог, мастерица, коронер. Я – Фрида Кало из преисподней. Коко Шанель с золотой швейной машинкой. У меня более тяжелая работа, чем у Пресвятой Девы Марии; посмотрите на ее величественное целомудрие, на эту праздную белоручку. А когда-то и я была красивой женщиной. Мужчины опускались передо мной на колени. Они умоляли позволить им запустить руки под мое атласное платье, сорвать черную кружевную подвязку, зарыться лицом в мои груди. И я распаковывала их подарки, получала попугайчиков в жестяных клетках, олеандровое мыло, шафран.

А теперь надо приступать к работе.

Я начинаю с глаз. Вышивка очень трудоемкая, и торопиться в этом случае нельзя. Потребуются сотни шелковых стежков – коричневых, синих, изумрудно-зеленых, уложенных внахлест, – чтобы изобразить глаза, которые выдержат испытание вечностью. Они скажут за вас что угодно – без слов. Вы можете сказать «Я люблю тебя», или «Пошел ты в задницу», или же «Передай-ка мне bollilos[414] и масло».

Мягкой губкой я омываю конечности, скрабирую кожу, пока она не заблестит, как полированный мрамор. Поначалу на меня наводили ужас тяжелые тела, весь этот жир, с которым приходится иметь дело, но постепенно я стала испытывать к ним даже небольшую симпатию. Наверное, с возрастом немного смягчилась. С детьми вообще очень легко работать. Они такие прелестные, такие маленькие.

Последние штрихи – ногти, губы, язык. Я окропляю волосы маслом календулы и хной, пока они не заблестят. Ноги часто в катастрофическом состоянии. Мне довелось повидать ногти на пальцах ног, такие тонкие, как будто это шелуха. Мне знакомы все существующие виды грибка. В такие моменты я могу плеснуть себе чего-нибудь покрепче. Я могу работать хорошо поддатой. Я Панчо Вилья из Чистилища. Я Эдит Пиаф из Рая. Некоторые люди не узнают себя. Они говорят: «Это точно не я. Вы меня с кем-то перепутали». Но смерть не может излечить то, что изуродовала жизнь. Каждый день ты сам создаешь лицо, с которым живешь и умираешь. Святой – не чародей.

Теперь иди и живи. Пользуйся собой.

Я буду ждать тебя на том же месте. Я – служанка человечества. Тетушка из подземного царства. Сучка из великой преисподней. Я заштопаю твои глаза, почищу тебе зубы, прополощу тебе рот, зашью твой живот и сбрызну мочки твоих ушей водой с нотками сирени.

Не благодари меня. Никто этого не делает. Я просто скелет, который расплачивается за ее грехи.

21

Домработница

Соледад обнаружила Хьюго на заднем дворе; он дрожал, завернувшись в покрывало, и бормотал несвязную бессмыслицу о восьмом предзнаменовании, горящей часовне и падшей империи.

– Не волнуйся, любовь моя, – прошептала она. – Сегодня ночью мы уедем.

Соледад бросилась по кратчайшему пути в розовый дом Мэлоунов, быстро взбежала по лестнице в спальню к своей хозяйке. Она открыла шкатулку с драгоценностями, подняла горсть золотых украшений, оценивая их вес. В шкафу для белья, принадлежавшем Констанс, под бюстгальтерами с пуш-апом и шелковыми стрингами лежала пачка долларов, стянутая резинкой. Соледад уточнила у Пресвятой Девы Марии, насколько аморально будет воровать у жены человека, который подстрелил ее мужа, и Богородица посоветовала ей взять столько, сколько нужно, чтобы оплатить медицинские счета, моральный ущерб и новенькое платье. В нижнем ящике она нашла песо и пистолет, которые тоже забрала. А потом, держа пистолет в вытянутой руке, будто дохлую мышь, она побежала обратно к коттеджу и махнула на прощание своей кухне, занавескам и кустам жимолости.

На рассвете они с Хьюго начали свое долгое путешествие на север во втором классе автобуса. Они полакомились сэндвичами со свининой и съели пачку чипсов «Sabritas» на двоих. Они держались за руки.