Читать книгу "Лилея - Елена Чудинова"

— Уж как меня угораздило так опростоволоситься, — сбиваясь, говорил он. — Русским языком было мне сказано, что имя дамы — госпожа Роскова! А я — в ус не дую, ровно то Петрова либо Сидорова! Но вить и то верно, что предполагал я нахождение супруги Филиппа Антоновича в гуще объявшей Францию смуты, но никак не в Копенгагене!

— Так вы все… Во Францию… за мною? — слова, наконец, сошли с уст, неуклюже, подобно тому, как начинают шевелиться окоченевшие на морозе члены.

— Через Англию, морем, — слова ткнулись куда-то в ухо, у мужа все не получалось выпустить ее из объятий. — Сели бы в Дувре на военное судно. Ах, Нелли!

— Дядя Филипп! — напомнил о себе Роман.

— Господи, да ты, друг мой, оборотился в заправского бретонца! Неужто…

— Да, мы из Бретани теперь. А с тобой-то что приключилось, что Лена тебя мертвым сочла, дядя Филипп? — спросил Роман, в свой черед обнимаясь с шурином.

Слезы хлынули рекою, Елена их не удерживала. Впрочем, и многие из мужчин давно уж плакали.

— То был лишь болезненный сон, Нелли! Бывает такой сон, что охватывает не только зренье и разум, но и сердце, и дыханье, и кровь человека! Снадобья Прасковьины помогли мне… Боже! Нелли, жива ль Прасковия?

— Жива-здорова, милый, после расскажу! Говори теперь ты!

— Отрава не убила меня, но все ж было весьма сильна. Я погрузился в сей противный естеству сон. Многие не просыпаются после такого сна, как уж после сказали мне ученые врачи. Я, однако ж, пробудился. Верно сильней смерти было мое желание не оставить тебя перед бедами, Нелли, верно даже во сне я слышал их приближенье к тебе! Постой. Надобно представить тебе тех друзей, что шли вместе со мною искать вас во вражеских пределах!

— Не торопись, Филипп Антонович, — обязательно вмешался статный, с суровым лицом незнакомец средних лет, чья речь прозвучала для Нелли в одно и тож время и необычно, и смутно знакомо. — Ты, право, сейчас спутаешься. Будет еще время составить знакомство, нам не один день бороздить воды. А мы, уж прости, столпились все вокруг семьи твоей как чернь перед вертепом с Петрушкою. Так обрадовались, что всякое приличие забыли. Оставим-ко, друзья, доброго друга нашего Роскова радоваться без докучных свидетелей.

— Вот уж, верно! Не обессудь, Филипп Антоныч!

Палуба опустела довольно быстро. Теперь только матросы занимались на ней обыкновенными приготовлениями.

— Вот уж натерпелся я страху как никогда в жизни за последний час, — Филипп все не выпускал из одной руки своей ладонь Елены, другою сжимал плечо Романа. — Уж так мне страшно было, что разминемся теперь! Вдруг бы ты села на другой корабль, вдруг еще что! Нескольких из нас отправили мы прочесывать порт, вот, кстати, ворочается один. Взгляни!

— Прослышал издали, каков поднялся крик! — радостно изрек, взбегая по трапу борт, еще один незнакомец. — Уж понял, что искать больше некого. Глазам своим не верю, наверное сие она!

Щасливое смятенье чувств нето, чтоб стихло, но уж позволяло хотя бы различать предметы и лица. Елена пригляделась к товарищу мужа. Годов тридцати, моложавый и румяный, он не глядел ни столичным жителем, ни военным. Помещик? Свойственной обыкновенно живущим от земли обыденности не было в чертах его лица. Иные, мыслительного характера заботы прочертили на челе его первые морщины.

— Привел Господь свидеться, девочка-мальчик, — тепло улыбнулся тот. — Аль не признаешь?

— Сирин?! — в изумлении выдохнула Нелли. — Какими судьбами, Никита?

— Уж признаешь, так позволь расцеловать тебя по старой дружбе, — щасливо рассмеялся давний знакомец. — Я чаю, Филипп не рассердится. Право, никак нельзя не расцеловать тебя, так ты похорошела с последней нашей встречи. Да и присущее полу платье тебе куда как к лицу.

— Я сама тебя расцелую, так я рада! — Нелли бросилась в раскрытые навстречу объятия. — Долго ль ты жил в Белой Крепости, Никита?

— Да я и теперь в ней живу. Впервой покинул Алтай, дабы составить компанию твоему мужу. Помнишь, чаял я когда-нибудь оказаться тебе полезну? Вот и довелось хоть в малом. Не думай, давно б уж мог я покинуть горную цитадель, давно пользуюсь полным доверием. Только жизнь в Крепости крепко полюбилась мне. Ни на какую другую не захотел бы я ее менять! Состоянье же мое, что, помнишь, удалось отспорить у каменщиков, работает теперь на весьма нужные дела. Эко я распустил язык от радости!

— Но как же вы повстречались, Филипп, Никита? Крепость вить далёко, а в случай я не верю.

— И хорошо делаешь, Нелли. Но рассказ-то долгий, имей терпенье…

Нелли и не расспрашивала, занятая куда более важным делом: то брала она мужа за живую теплую руку, то отстранялась от него, чтоб лучше вглядеться в любимое лицо.

— Господин Росков! — к ним торопливо приближался человек, по властной манере коего легко можно было распознать капитана. — Нешто так заведено промеж порядочными людьми?! По рукам били идти до Дувра! Но пусть у меня провиант стухнет, коли мы идем теперь в Дувр! Каково ж станем рассчитываться?

— Чтоб не понесло судно убытков… — смутился Филипп. — Вправду, в Альбионе нам больше дела нету, но сумеем мы, я чаю, определить сумму потерь без обиды…

Капитан вдруг превесело расхохотался.

— Не серчайте, любезной друг, у нас на флоте шутки грубы! Вправду хотел я везти пеньку англичанам, так уж распорядился здесь сгрузить. Уж и настоящую цену мне дали. Куда как рад я следовать с любезной Вашей супругой на борту обратно к Балтийским брегам, нежели к Дувру без оной особы. Доставим вас как на крылах, коли ветер позволит.

— Добро. Простите, что едва не поверил в корысть Вашу, но я теперь как в угаре. Мысли путаются! Господи, помилуй!

Побледневши вдруг так, что растаял даже морской загар, Филипп Росков выкинул престранную штуку. Вдруг взбежал он на мосток, остановился, принялся мерить его шагами, да как еще старательно! На пристань же не сошел, воротился на корабль, уже, слава Богу, нормальным шагом.

— Пять шагов. Просто хотел я счесть, сколько оных отделяло меня от нарушения страшной клятвы, — наконец объяснил он.

Елена хотела было сказать, что от посрясения чувств муж вправду спутался: Датская земля все ж не французская. Но следующие слова мужа заставили ее вздрогнуть.

— Сии пять шагов, Нелли, всего пять шагов, до проклятья покойного отца.

— Батюшка живой, Филипп! Месяца не прошло, как мы с ним расстались!

— Господи помилуй, Нелли, аж сердце колоколом бухнуло! Не ведал я допрежь, что от щастья можно и на ногах не устоять! Друг мой, но что с тобою: это не слезы радости!

— Он… он вовек не узнает… что ты… тоже жив… — Тяжелые, не приносящие облегченья, рыдания сотрясали Елену: — А как мог бы стать он щаслив, когда б узнал! Он не узнает, не узнает! До конца дней нести батюшке противную Натуре ношу — горе пережить младое поколенье! Второй раз в его жизни, милый, второй раз, но самое дикое, что нонче — зряшно!