Читать книгу "Без срока давности - Владимир Бобренев"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я признаю, что все, о чем свидетельствует Могилевский, является страшным, кровавым преступлением, — безнадежно вздохнул Лаврентий Павлович. — Я давал задание Могилевскому о производстве опытов, но только над осужденными к высшей мере наказания. Причем это являлось вовсе не моей идеей.
— Ответьте, кто из сотрудников НКВД был допущен вами к работе в секретной лаборатории?
— Мне неизвестно. Наверное, знает Меркулов или Судоплатов.
Руденко может с полным основанием записать себе в актив первый успех: Берия признал факт существования лаборатории и то, что лично он давал ее начальнику задание о производстве опытов над людьми. Любому следователю, а прокурор в данном случае выступал именно в этом качестве, важно добиться психологического превосходства над обвиняемым, сломить его упорство, заставить признать за собой вину хотя бы в незначительных эпизодах. А тут сразу такое! Но и это лишь начало. Бывший нарком внутренних дел и органов госбезопасности чрезвычайно хитер, расчетлив и осторожен. Его спрашивают о том, кто из сотрудников лично им был допущен к работе в лаборатории, а он, оказывается, этого не знает. Впрочем, может быть, действительно не дело руководителя такого ранга запоминать каждого сотрудника многотысячного аппарата. Но пусть тогда скажет хотя бы, кто «в курсе»?
— Прошу конкретнее, — не ослаблял хватку Руденко.
— Заместитель Меркулов, еще один ближайший помощник — Судоплатов, некоторые другие могут знать больше. Мне же некогда было вникать в мелкие детали. Более серьезных дел хватало…
Вникнуть во все детали министру действительно сложно. Но в те, которые могли влиять, существенным образом определять направления и методы деятельности карательной системы, не вникать он не мог. Лаборатория Могилевского работала на укоренение не только в своей стране — в международном масштабе — мнения о том, что у органов госбезопасности СССР всевидящие глаза, всеслышащие уши, всюду достающие руки. И не знать о стиле, приемах и средствах ее деятельности Берия уж никак не мог. Что, собственно, и подтвердилось многими бывшими сотрудниками НКВД.
По мере осознания своего реального положения и ожидавшей его участи Лаврентий Павлович «оживлял» свою память, вспоминал новые фамилии, факты, события. Не исключено, что этому способствовала и трезвая оценка возможностей следствия, способного и без его признаний установить истину. Правда, припоминал он детали своего прошлого все же достаточно избирательно. В этом бывший народный комиссар внутренних дел, Маршал Советского Союза мало чем отличался от любого другого прижатого доказательствами и фактами заурядного уголовника, торгующегося за свою судьбу. Стремление преступника умалить степень личной вины, добиться снисхождения, сохранить жизнь и получить срок поменьше, более мягкую меру наказания — известно с незапамятных времен. И ничего оригинального в поведении Берии в этом отношении нет. Такова психология человека.
Спустя четыре дня после той встречи с Прокурором Союза ССР Берию снова привели на допрос. Прерванная беседа с Руденко возобновилась. На сей раз Лаврентий Павлович был более разговорчивым. Но остался верен прежней тактике. Кое-что признавал, кое о чем рассказывал, при каждом удобном случае стремился отвести от себя вину, переложить ответственность на своих бывших подчиненных. Разговор возобновился снова с начальной точки.
— Кто из работников НКВД был осведомлен о характере деятельности секретной лаборатории Могилевского? — поставил первый вопрос Руденко.
— Кроме меня должны были знать Меркулов, Судоплатов, начальник отдела, в который входила эта лаборатория. Сейчас точно не помню, какой конкретно отдел занимался этой лабораторией, может быть, на сей счет больше осведомлены другие работники…
— А кто из сотрудников НКВД мог санкционировать проведение опытов над людьми?
— Кроме меня это мог санкционировать и Меркулов.
Надо сказать, что к этому времени Меркулова уже успели допросить о деятельности лаборатории. Тот особой оригинальностью тоже не выделился. Он от всего открещивался, только, в отличие от Берии, валившего все на подчиненных, Меркулов делал наоборот — отводил роль первой скрипки своему шефу. Прокурор Союза прибег еще к одному испытанному приему — решил довести это до сведения Берии. Обычно в таких случаях соучастники преступления начинают состязаться в наговаривании друг на друга.
— Меркулов на допросе показал, что в периоде тридцать восьмого по сорок первый год, вплоть до начала войны с гитлеровской Германией, все опыты над людьми санкционировались персонально вами. Это действительно так? — задал провокационный вопрос Руденко.
— Он говорит неточно. Этими опытами над живыми людьми Меркулов занимался больше. Но и я санкционировал Могилевскому проведение таких опытов.
Прокурорская тактика сработала. Теперь главное — не дать Берии собраться с мыслями и успеть воспользоваться его некоторой растерянностью, а заодно и попытаться получить изобличающий компромат на Меркулова непосредственно из первых уст:
— Уточните тогда, сколько санкций на производство опытов над людьми было дано лично вами?
— Санкционировал я первый раз. Сколько людей должно было тогда подвергнуться опыту, не помню. Но кажется, два-три человека из числа осужденных к высшей мере наказания.
— Вы лжете. Могилевский показывает, что такие опыты были проведены в отношении ста человек с вашей санкции и санкции Меркулова. Говорите правду.
— Я не знаю, может быть, опыты произведены в отношении ста человек, но я давал санкцию в отношении троих. Больше этим занимался Меркулов.
— Но Могилевский показывает, что неоднократно он докладывал вам результаты испытаний ядов на живых людях и вы одобряли эти мероприятия. Это так?
— Я этого Могилевского видел всего два-три раза. Действительно, он докладывал мне о работе лаборатории и об опытах над живыми людьми.
— Давайте уточним еще одни момент. В своем заявлении на ваше имя от двадцать первого апреля пятьдесят третьего года Могилевский пишет: «Мною же разрабатывалась методика специальной техники на совершенно новых основах, преподанных лично вами». Заметьте, Могилевский подчеркивает — «лично вами». Что это за совершенно новые основы техники тайных убийств были преподаны вами Могилевскому?
— Ничего мною лично не преподавалось.
— А в связи с чем тогда вы заявили Могилевскому, что прежние способы отравления путем подмешивания яда в пищу или в напитки являются устаревшими?
— Этого я Могилевскому не заявлял.
— Тогда вернемся к заявлению Могилевского еще раз. Он указывает: «В тридцать восьмом году, когда я был вызван по поводу работы по отравлению пылеобразными веществами через вдыхаемый воздух (рицином — ядовитым веществом из семян клещевины), вами было дано указание работать в этой заманчивой области». Объясните, для какой цели вы сразу же после назначения на должность народного комиссара внутренних дел начали изыскивать способы совершения отравлений «по новой методике» через вдыхаемый воздух?
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Без срока давности - Владимир Бобренев», после закрытия браузера.