Читать книгу "Книга воздуха и теней - Майкл Грубер"

— Отчего Эмили умерла?

— Удар током от стиральной машины. Она всегда искрила, а Харлан обещал починить ее, но так и не удосужился, и с ней приходилось обращаться очень осторожно. Иногда я думаю: может, Эмили нарочно убила себя. Он регулярно избивал ее.

— М-м-м… И как сюда вписывается переплетное дело?

Внезапно лицо у нее словно окаменело.

— Ты желаешь знать все обо мне? Почему? Потому что мы один раз переспали? И это дает тебе право получить полное издание жизни Кэролайн Ролли?

— Нет, Кэролайн. У меня нет права ни на что. Однако ты пришла ко мне посреди ночи. Зачем? Ради теплой ванны? Ради виски? Ради того, чтобы поболтать о старых временах в книжном магазине?

— Нет, но… Послушай, мне нужна твоя помощь. Я сбежала от них и не знала, куда пойти. И у нас нет времени входить в детали. Как только они проснутся и обнаружат, что я исчезла, они придут сюда.

— Кто «они», Кэролайн?

— Люди Шванова. Их четверо, в отеле в двух милях отсюда. Они знают, где ты. От них и я узнала это.

— И что… теперь? Опять же — почему я должен тебе верить?

— О господи! Я уже говорила, что не умею вести себя с… реальными людьми вроде тебя. Я лгу, впадаю в панику, убегаю и… Ради бога, можно мне еще выпить? Пожалуйста!

Он налил. Она выпила.

— Ладно, у нас нет времени для долгого разговора. Переплетное дело… Как-то я пошла с детьми к доктору, это нужно было для школы, и, пока ждала своей очереди, увидела эту книгу. Она стояла там как украшение, понимаешь? Ну, как некоторые люди делают у себя фальшивые книжные шкафы с обложками старых книг? Только у доктора были настоящие книги. Эммет и Молли играли с ними, стащили их на пол, строили домики, и девушка в приемной велела им прекратить. Я поставила книжки на полку. Одна из них называлась «Переплетное дело», и я стащила ее. Она была переплетена в телячью кожу, с золотым обрезом. Может, дело в том, что она казалась такой роскошной — эта кожа, бумага… В общем, не Брэддок, а осколок другого мира, драгоценный камень, случайно упавший мне в руки. Вернувшись домой, я спрятала ее и читала по ночам, каждую ночь на протяжении многих месяцев. Идея, что можно делать книги вручную и они будут такие красивые, завладела мною — не знаю почему. А потом Эмили умерла, и Харлан начал колотить меня. Я знала, что если не сбегу, то кончу как Эмили. Либо он убьет меня, либо я сама убью себя, а может быть, убью его. Ну, я и удрала. В первый раз он поймал меня, запер в подвале и избил так сильно, что я едва могла ходить. В следующий раз я дождалась, когда он получил зарплату, взяла пять сотен, пока он спал, и сбежала. Я ловила попутные машины на дороге и остановилась только в Нью-Йорке. Жила в приюте, нашла работу: убиралась в домах по ночам. Именно благодаря этой работе я наткнулась на свой лофт. Это было незаконно, там остались вредные испарения, но чертовски дешево: владелец хотел, чтобы кто-то приглядывал за домом, чтобы бомжи не ограбили его, охотясь за медью. Тогда я впервые услышала имя Шванова.

— В какой связи?

— Он был владельцем дома или части него. Управление недвижимым имуществом. Так у меня появилось место, где жить, и я еще два года убирала дома по ночам, а свободное время проводила в библиотеке. Я изучала переплетное дело, книжный бизнес и все прочее, чтобы состряпать фальшивое резюме. Потом я пошла работать официанткой в ресторане, в деловой части города, потому что мне нужно было выглядеть как обычные люди. Нужно было посмотреть, как они одеваются, как говорят, какие делают жесты. Так я превратила себя в человека среднего класса. На это ушел еще год. И потом я нашла работу у Глейзера. Вот и вся моя грустная история. Может, теперь поговорим о рукописи?

— Давай.

— Я была знакома с Булстроудом… по-моему, я говорила тебе об этом. Сидни познакомил нас, и я прослушала курс лекций по рукописям, который он читал в Колумбийском университете. Едва увидев бумаги, извлеченные из Черчилля, я поняла, что это ценная находка. — Она отпила виски и перевела взгляд на черную ночь за окном. — И ты, конечно, хочешь знать, почему я солгала насчет того, что испорченные книги принадлежали мне, почему сделала вид, что в бумагах ничего стоящего нет, и почему придумала, будто скрываюсь, уговаривая тебя продать бумаги Булстроуду по дешевке.

— Я весь внимание.

— Ладно. Я служу в магазине, и я нашла рукопись в книгах, купленных у моего хозяина за пенни. У меня нет никаких средств, а для того чтобы установить подлинность рукописи и продать ее на аукционе, понадобятся немалые деньги. И если я публично заявлю о находке, тут же объявится Сидни и поднимет такой хай…

— В каком смысле «поднимет хай»?

— О, вижу, ты не знаешь Сидни. Он заявил бы, что я вскрыла обложки, нашла рукопись, не сказав ему об этом, и мошенническим образом приобрела книги за гроши. На дело тут же легло бы пятно, и ни один аукционный дом не стал бы с ним связываться. Сидни — большая «шишка» в этом мире, а я никто. Значит, мне требовалось подставное лицо, и я подумала о Булстроуде. Позвонила ему, пока ты тем утром ждал на улице, рассказала о находке и договорилась о встрече у него в офисе. Он говорил, что, если рукопись подлинная, он даст мне пять тысяч сверх того, что заплатит тебе. Потом бумаги перешли бы к Булстроуду. Даже если его однажды обвели вокруг пальца, он все равно оставался крупным ученым и палеографом. Появление у него рукописи никого не удивило бы. И никакой связи со мной или Глейзером.

— Хорошо, Кэролайн, но я все равно не въезжаю, почему ты не рассказала мне все как есть.

— Ох, ради бога… я же не знала тебя. Может, на следующий день ты сболтнул бы Глейзеру: дескать, Кэролайн нашла бесценную рукопись начала семнадцатого столетия в книгах, что вы продали ей как негодные, ха-ха! Поэтому мне пришлось втянуть тебя в аферу, но так, чтобы ты не знал, сколько на самом деле стоят бумаги.

— Понятно. А то, что произошло после, той ночью… тоже было частью аферы?

Наверно, впервые за время разговора она посмотрела ему в лицо. Отец Крозетти как-то говорил, что патологические лжецы всегда глядят следователю прямо в глаза и удерживают взгляд неестественно долго; он обрадовался, что Кэролайн так не сделала. Вид у нее был, как ему показалось, слегка пристыженный.

— Нет, — ответила она, — это не было частью плана. Я знала, что ты сердишься на меня, и рассказала тебе чушь о дяде Ллойде. Я думала, ты просто уйдешь, но ты не ушел, а наоборот — доставил мне такое удовольствие… Послушай, за всю жизнь у меня никогда не было подобного дня: чтобы кто-то водил меня по разным местам, и покупал мне вещи, и звучала прекрасная музыка, и кто-то заботился обо мне, как о человеке, а не просто хотел меня поиметь…

— Я хотел тебя поиметь.

— Я имею в виду, у меня никогда не было такого человека — моего возраста, приятного мне. Чтобы я тоже хотела его. Я никогда не была ребенком, я никогда не была подростком. Я никогда не ходила в кино с мальчиками. И это оказалось как наркотик.