Читать книгу "Индиль - Ли Леви"

Моя душа не принадлежит мне, и я не могу распоряжаться ею.

– Я отдала тебе свою жизнь и свою свободу, а тебе нечего дать мне взамен. То, что существует между нами, нельзя прервать, нельзя остановить, нельзя отменить – и при этом продолжить жить. Я не могу расстаться с тобой, потому что мы – единое целое. Живешь ты – живу и я. Умрешь ты – я последую за тобой. И ты знаешь не хуже меня, что только твоя смерть от моей руки сможет разлучить нас. Я не хозяйка своей жизни. Мне суждено следовать за тобой в твоем бессмертии подобно тени. Я пришла, чтобы убить тебя и обрести свободу.

Он поцеловал ее локоны.

– Моя белоснежная лилия, цветущая на снежных склонах, противостоящая невзгодам и северным ветрам… Я приму от тебя любую смерть, если это будет тебе во благо. Так отчего же ты медлишь?

Она поднялась, подошла к высокому окну и медленно отворила ставни. За окном влажной пеленой висел серый предутренний туман.

– Я хочу еще немного побыть с тобой. После я уйду.

Она почувствовала, как покрывало коснулось ее спины и плеч и окутало ее мягким лебяжьим пухом, как его руки осторожно обняли ее. Она закрыла глаза.

– Я помню, как впервые пришла в этот замок. В моей душе была весна, в моей голове пел ветер. Я грезила о тебе, Оннед. Ты был моим богом. Ты был так далек и так прекрасен, словно пришел из других миров. И ты был таким жестоким, Оннед, таким холодным. Но я любила тебя, любила до безумия. Впрочем, это и было безумие – полюбить тебя. Стать частью тебя. Связать себя безумным обетом. Какой вздор! Но как трепетала моя душа, когда я впервые входила в твой тронный зал! Ты произнес мое имя, и весь мир перевернулся в моем сознании. Я была готова стать тенью у твоих ног, лишь бы быть рядом, а ты желал лишь мои земли и мои камни. Ты помнишь?

– Я был слеп. Я был болен своей тоской. Ты излечила меня. Ты вернула меня к жизни.

– Я благодарна тебе за все то, что пережила с тобой и без тебя. Я возвращаю тебе то, что принадлежит тебе, то, что принадлежит твоему народу.

Легким рывком она сорвала цепочку с шеи и медленно обернулась к эльфу. Они стояли в проеме окна, освещенные тусклым светом осеннего рассвета, два профиля, обращенные лицом друг к другу. Она протянула ему две вещи.

– Я оставляю тебе твою жизнь и твою защиту.

Он принял из ее рук кинжал и небольшой кулон.

– Не открывай его теперь, пока я здесь. В этом саркофаге – свет эльфов, священный камень твоих предков. Последний из них.

Он разомкнул губы, желая сказать что-то, но она остановила его.

– Молчи. Я знаю, что в этот самый момент я совершаю ошибку. Еще одну ошибку. Возможно, эта ошибка будет стоить мне жизни. Но я полагаюсь на тебя, эльф. Я вверяю тебе свою жизнь.

– Куда ты отправишься, Индиль?

– Я вернусь в свои земли. Я хочу видеть, как возрождается земля. Я хочу видеть, как мой сын становится сильным, мудрым, влиятельным правителем. Я хочу прожить эти годы в покое и гармонии с собой и с Природой, которая создала меня. Я хочу видеть, как зеленеет трава, слышать, как шумит ветер в ветвях, как молодые рощи наполняются пением птиц, я хочу любоваться игрой ночных фей, порхающих с цветка на цветок, хочу раствориться в лунном свете, из которого я однажды появилась…

– Все будет так, – он взял ее прохладные руки в свои ладони и поцеловал их поочередно, затем обнял ее и прошептал: – Я буду ждать тебя. Ты – часть меня, без тебя я существую лишь наполовину.

Оннед стоял у открытого окна и смотрел вдаль. Туман рассеялся, и теперь он мог видеть темную дорогу, чуть припорошенную первым снегом. По дороге, прочь от его замка, удалялась маленькая фигурка всадницы в белых мехах. Он смотрел ей вслед, и весь мир становился на его глазах белым, чистым листом. Снег – удивительное изобретение Природы. Он способен скрыть под собой всю грязь дорог, всю боль наших израненных душ.

Оставленная жизнь. Эпизод четвертый

– Отец, ты слеп. Ты не видишь или не желаешь видеть той тьмы, что она принесла в твой дом. В наш дом, отец. В наши земли.

Оннед неподвижно стоял у открытого окна, скрестив на груди руки, и смотрел вдаль. Он знал о том, о чем говорил его сын, и не хотел этого знать, не хотел этого слышать, не хотел даже думать об этом. В Индиль уживались две противоположности, в каждую из которых он был влюблен. Одна ее сущность вызывала в нем легкий трепет и отцовские чувства, другая же – страсть и леденящий ужас. Такова теперь была ее природа, и даже она сама не была властна над ней. Была ли в том ее вина? Он не мог ответить на этот вопрос, поскольку любые его мысли на этот счет сводились к одной: если бы в тот день, когда она впервые появилась в его замке, он внял бы ее просьбе, все могло сложиться совсем иначе. Если бы он принял ее тогда, если бы встал на сторону ее народа, она, наверное, не оставила бы его теперь у этого открытого окна, не оставила бы его опустошенного, потерянного, ощутившего вдруг бессмысленность своего дальнейшего существования. Эти мысли вызывали у него чувство вины, боль, обиду за гордыню и недальновидность, беспомощность перед тем, что теперь ничего уже нельзя было изменить… Но исправить!.. Быть может, да. Она жива, он может думать о ней, он может снова встретить ее однажды… И эта связь между ними… Пусть лишь телесная, но такая ощутимая.

– Она сводит с ума эльфов, – продолжал Берион-Тирис. – Она приходит к ним по ночам и лишает их рассудка. На утро они истощены, слабы. Они не могут назвать своих имен, но твердят ее темное имя, они забывают свои дома и уходят. Они уходят за наши стены и пропадают в лесах. Никто из них не вернулся. Никого не