Читать книгу "Анук, mon amour… - Виктория Платова"

Все меняется в день, когда я нахожу Иова.

Сам факт находки не удивляет меня, после посещения лавки Алия был готов к чему-то подобному. Но я нахожу Иова вовсе не там, где он время отвремени появлялся – в компании полуящериц-полусамандр и средневековой стены.

Иов ждет меня на клумбе, не той, которая заселена улитками, –второй. Иов – этот библейский символ веры – на поверку оказывается небольшой ипочти неиспользованной пачкой сигаретной бумаги для самокруток.

«JOB».

Жаль, что в последнее время я курю очень редко и в основномтраву. Это происходит под неусыпным оком Маджонга, большого специалиста посворачиванию самокруток, цивильных сигарет он не признает. Бумага, которойобычно пользуется Маджонг: «Rizla» и «Club S.D.Mondiano», его подружка Лулупредпочитает веселенькую разноцветную «Music boogie-woogie».

«JOB» никак не назовешь веселеньким: кельтский орнамент наобратной стороне черного жесткого картона, готическая «О», больше похожая наромб. Само название заключено в золотистый прямоугольник, «JOB» выглядит также, как на картине с рептилиями. Даже нитка, скрепляющая бумагу, – такаяже.

Найденный мной «JOB» заметно – раза в полтора – ширемаджонговской «Ризлы» (две улитки в длину и одна – в ширину); по сравнению сней он несколько старомоден, но и ровесником библейского Иова вряд ли является.Скорее всего, я имею дело с vintage-вариантом марки.

Стоит мне найти бумагу для сигарет (вопрос, каким образомона попала на клумбу и почему я заметил ее только сейчас, остается открытым);стоит мне найти бумагу, как тут же возникает непреодолимое желание закурить.

Табака у меня нет.

Наверняка он водится в жилых комнатах Линн, также, как ибумажные гепарды Эрве, как и кубинские омары Энрике; наверняка он там водится,но в комнаты Линн я не захожу.

Курить хочется нестерпимо, интересно, как бы я смотрелся поддушем, с самурайской сигаретой в руках?.. Таинственный друг Линн (я все большеи больше склоняюсь к мысли, что это – Тьери Франсуа), заблудший ронин севропейским разрезом глаз, тоже предпочитал самокрутки. Но что Линн говорила отабаке? Ничего конкретного, ни один из сортов не упоминался, она всего лишьразделила их на хорошие и плохие, на те, что «нравились» и на те, что«нравились не особенно». Те, что «нравились не особенно», друг Линн засовывал всамые непредсказуемые места, например в холодильник. Что же касается сортов,которые он курил…

Корешки книг.

Он складировал их в книжные корешки.

Сколько книг было у Тьери Франсуа (я все больше и большесклоняюсь к мысли, что это – Тьери Франсуа)? Или для этих целей он использовалкниги в букинистическом? Я никогда об этом не узнаю, но одна книга у менявсе-таки есть. И принадлежит она Тьери.

Курить хочется нестерпимо.

Но это не значит, что я прямо сейчас должен расправиться снесчастным ежедневником, я успел к нему привязаться, я успел приручить его,сделать своим… В другое время я бы и пальцем к нему не прикоснулся, ноискушение слишком велико. И дело тут не только в паре-тройке затяжек,невозможно представить себе вкусовые качества табака, пролежавшего под обложкойбольше тридцати лет, дело не только в этом. Имел ли Тьери Франсуа отношение кЛинн и если имел, то какое? Мне просто необходимо это знать, в жизни Линн недолжно оставаться загадок; может быть, когда я коснусь пальцами дна ее души, яперестану думать о ней?

Если бы у меня был нож…

Но ножа у меня нет, он надежно спрятан в рюкзаке Анук, Анукнадежно спрятана в недрах Парижа, мне до нее не добраться.

Даже если так – останавливаться я не намерен.

Я усаживаюсь в кресло и расстилаю на коленях одну из своихфутболок («Lacoste», эксклюзивная модель), все остальное оказывается деломтехники. Осторожно отделив от обложки часть форзаца, я слегка похлопываю покорешку.

Есть!

На футболку сыплется посеревший, истончившийся от временимелко резаный табак. Чтобы унять нервную дрожь в пальцах и избавиться от звонав голове, мне требуется некоторое количество времени. Будь на моем месте мазилаРонни, он бы уже успел как минимум трижды сигануть с моста. Будь на моем местеМари-Кристин – она бы уже успела сочинить как минимум два рекламных слогана.Будь на моем месте секретарша Мари-Кристин Николь – она бы уже успела скачатьиз Интернета как минимум пять картинок с гостеприимными задницами главныхинтернет-педиков Джо и Джошуа. Будь на моем месте Анук…

Анук бы не стала ничего делать, это точно.

Тьери Франсуа.

Тьери Франсуа и был главным парнем Линн, никаких сомнений.Тем самым парнем, который подарил ей кольцо; тем самым парнем, который подарилей розы. Тем самым парнем, который умудрялся курить, стоя под душем. Тем самымпарнем, от воспоминаний о котором она пыталась избавиться всю жизнь. И так и несмогла.

Крутить самокрутки я не мастак.

Мне приходится извести с десяток бумажек из пачки прежде,чем получается что-то более-менее приличное. Я зажимаю самокрутку слегкаподрагивающими губами и чиркаю зажигалкой.

В первые десять секунд ничего не происходит, две затяжкиоставляют во рту странно-свинцовый вкус какого-то металла, потом металл сменяетполынь. Табак и правда испортился от времени, увидеть чудесные сюжеты, которыевыдувал вместе с дымом Тьери Франсуа, мне не светит.

В какой момент привкус полыни сменяется привкусом крови – натретьей или на пятой затяжке?

В какой момент высохшая пиния вдруг начинает выпускатьмягкие длинные иглы – на пятой или на восьмой?..

Теперь рот мой заполнен кровью, как желоб на бойне, апосреди дворика отсвечивает мозаичным стволом роскошная вечнозеленая пиния.

Я выплевываю кровь прямо на футболку с остатками табака,надо же, как ее много!.. Черт с ней, с кровью, ищи птицу, Гай. Ищи птицу!

Как в тумане, я нащупываю манок, сверчки и раковины особеннорельефны, они жмутся к ладоням, и я всей кожей чувствую почти неслышноепотрескивание створок, почти неслышное пение цикад.

«Возвращайся к нам опять, Джимми Дин, Джимми Дин».

Неожиданно на крону пинии падает прямоугольник света. Светидет из вечно мертвого окна, которое я сам был готов признать несуществующим. Аспустя секунду в нем появляется мужской силуэт. Источник света находится заспиной мужчины, и я не должен бы видеть его лицо. Не должен.

Ноя вижу.

И снова безотчетный липкий страх охватывает меня. Я нетолько вижу лицо мужчины, я уже видел его когда-то. Я видел его дневную иночную стороны на дне бокала с мадерой; дневную и ночную стороны,располосованные опасной бритвой.

Этот парень – убийца.

Этот парень убийца, и он улыбается мне.