Читать книгу "Сокол на запястье - Ольга Игоревна Елисеева"

Теперь ему было все равно, что жевать: сено, овес или объедки с человеческого стола. Еда была только едой. Не пресной, не горячей, не холодной — никакой. Прежде такое случалось, если вместе с клевером сорвешь случайно пух от одуванчика и начинаешь немедленно плеваться. Теперь все, как этот пух, и плеваться нет причин.

Вода перестала отдавать ржавчиной — пойло, как пойло, не лучше и не хуже, чем на лугу. Вода везде вода, что в ручье, что в корыте. И чего он раньше так бесился? Есть крыша над головой. Есть работа. Если ее делать старательно, не будут бить.

Единственным, что, пожалуй, осталось от прежних ощущений, был страх. Он даже усилился, после того, как с Хиронидом случилось несчастье. Люди могут все. Они властвуют над миром, потому что не жалеют ничего вокруг себя. Ни травы, ни деревьев, ни животных. Они пришли с холодными ножами серповидной формы, а унесли их горячими от его крови.

И сразу не стало запахов, а ведь должно было пахнуть и паленым, и кровью, и заскорузлыми в грязи тряпками… Хиронид понял это, когда отступила боль. Теперь даже разогретая на последнем осеннем солнце сосновая стена, потекшая смолой, не радовала его ароматом леса.

— Выходи! — у Ганеша был раздраженный голос.

Кентавр повиновался. Не надо сердить хозяина: этот человек хуже других, он все придумал!

Мерин неуверенно отделился от стены, но тут же прянул обратно в тень. Он не знал, может ли ходить, и не подведут ли его задние ноги. Оказалось — может, и не только ходить — бегать — стоило Ганешу взяться за хлыст.

— Ну и вид у тебя, приятель! — расхохотался мужчина, сняв уздечку с гвоздя.

Хиронид и правда выглядел неважно. Волосы всклокоченные, в соломе, лицо чумазое и бледное, тело грязное, руки в синяках.

— Идем, разомнемся на кругу. — Ганеш накинул на кентавра узду и потянул его к выходу. — Посмотри, крошка, — обратился он к кому-то за дверями, — Я все же думаю ездить на нем верхом, а не гонять в поле. У кого еще есть верховой кентавр? Все будут завидовать. Что скажешь?

Хиронид так хорошенько и не рассмотрел, к кому обращался проклятый торет. Солнце слепило ему глаза. Зато он услышал удивленный вскрик, и внизу у его ног бестолково заметалась какая-то женщина. Она была явно не из здешних: одета, как всадница из Горгиппии. Ее куртка брякала медными бляшками, а дрожавший от возмущения голос срывался в плач.

— Что вы с ним сделали? Оставь хлыст, Ганеш! Они же не лошади!

Какой тягостный бред! Сейчас Хирониду особенно не хотелось его слушать. Ему лично люди уже все доказали. Чувство стыда и то пропало. Прежде хотел выгрызть клеймо зубами — смешно вспомнить! А эта баба за дверями все ревела и надрывалась, бросая Ганешу в лицо нелепые упреки: дескать он зверь.

Наверное, привел свою сучку покрасоваться на кентавре. Не вышло. И на том спасибо. Впрочем, теперь раздражение хозяина выльется на его же Хиронида конские бока. Так что эта баба только все испортила. Женщины, они вообще приносят только боль.

Радка убежала от конюшни в слезах. Ее гневные всхлипывания далеко разносились по деревне. Она знала, что Ганеш подлец, но и вообразить себе не могла, на что он способен. Разве есть на свете более разумные добрые существа, чем кентавры? Громадные, теплые надежные… мудрые. При мысли о царе Хироне ей сделалось совсем плохо. Что стало с ним? Многих ли убили и кто спасся?

Чтобы узнать все это, надо было переговорить с тем несчастным калекой с стойле. Но стоило подумать и о себе. Как унести из деревни ноги, если Ганеш не спускает с нее глаз?

Радка не умела быть слабой: хитрить, изворачиваться, притворяться. После так неудачно прерванного детства она боялась показать слабину. Говорила и держалась, как сильная. Как Бреселида. Все прямо и коротко. Мне нужно то-то и то-то. Не отдашь, снесу голову. Не одна, так с подругами вместе. Кто бы мог подумать, что однажды она останется без подруг, в окружении врагов, которым не сможет противопоставить прямую силу.

Значит надо притворяться и в первую очередь перед Ганешем.

Для начала Радка сменила платье. Хватит таскаться в куртке и боевом поясе. Женщины без охоты уступили ей за витой медный браслет длинную полотняную рубаху, расшитую у ворота и по подолу бисером. Свой плащ она задрапировала как накидку через плечо, сколов по бокам парой пряжек и спустив пояс на бедра, чтоб талия выглядела пошире, как у здоровой плодной женщины.

Простеньких украшений, которые всадница Тиргитао носила в походе, здесь хватило бы на целую деревню. Радка нацепила их все. Брякая гривнами, как конь сбруей, лучница отправилась на поиски сердитого Ганеша. Нужно было подольститься к нему, но девушка искренне боялась его притязаний. На этот случай пояс под накидкой крепко прижимал к ее животу бронзовый кинжал.

Она не могла уступить Ганешу. Вышло так, что Радка до сих пор не стала женщиной. До бегства из деревни не пришлось, а после она настолько боялась мужчин, что даже не съезжалась с ними в поле по весне. Бреселида знала эту тайну подруги и никогда не понуждала ее к участию в общих для «амазонок» играх на пантикапейской стороне.

Своего недруга Радка нашла на краю деревни. Он командовал рубкой обмолоченных колосьев в мякину и был крайне недоволен. Вокруг стояли грохот и свист взлетавших в воздух кремневых ножей. От летевшей во все стороны соломы трудно было дышать.

— Зачем пришла? — зло прокричал он Радке в самое ухо.

Но девушка не испугалась.

— Я сегодня видела твою силу и твою власть, Ганеш. — твердо сказала она. — Моя мать была здесь Хозйкой…

Мужчина с недоверием смотрел на нее.

— Я всегда завидовала ей, — продолжала всадница, — тому как ее уважают и как кланяются. Тетка так не умела. Она была недостаточно властной.

Колкие глаза Ганеша слегка оттаяли. В них мелькнуло понимание.

— Когда я сегодня увидела, как ты распоряжаешься, — с хорошо наигранным усилием выдавила из себя гостья, — я вдруг подумала: дух Хозяйки перешел к тебе. И позавидовала. Поэтому и накричала на тебя возле конюшни. Что мне до кентавров? — она опустила голову. — Ты сильный. И я пришла, чтоб признать твою силу. — девушка заставила себя встать на колени и поцеловать красную от холодного ветра руку Ганеша. — Если ты поставишь меня рядом с собой, вместе мы обогатим и поднимем роды торетов, так, как и не снилось остальным. Я многому научилась в столице. А теперь вернулась домой и хочу почета.

Она говорила достаточно откровенно, чтоб сбить его с толку. Одержимый жаждой власти, Ганеш и в других подозревал эту страсть. Правда, ему хотелось бы, чтоб эта чернокосая гордячка пришла к нему не только за властью. Он все еще помнил, как у него сами собой каменели мышцы живота при одном взгляде на маленькую сучку. Теперь-то и подавно!

— Сегодня ночью я приду к тебе. — мужчина отер слезящиеся от соломенной пыли глаза. Он хотел отвернуться, но Радка остановила его за руку. — Что еще? — лицо Ганеша недовольно скривилось.