Читать книгу "Зефир в шоколаде - Екатерина Риз"

Правильно, что ему не смеяться? Это ведь я теперь сижу перед двумя незнакомыми тётками, которые сверлят меня взглядами-рентгенами, и уверены, что видят насквозь. И меня беспокоит их прозорливость, поэтому я продолжаю улыбаться и врать.

— Тёма — единственный ребёнок? — спросили меня.

Лучезарная улыбка не сходила с моих губ.

— Нет. У нас с мужем ещё есть дочка, ей всего годик.

— Замечательно. Очень хорошая разница в возрасте, три года. Всегда так считала.

Другая женщина, со скучным комелем на затылке, закивала. А потом что-то записала в блокнот. Я постаралась незаметно вытянуть шею, чтобы подглядеть, не преуспела в этом и расстроилась. Я сходила с ума от неизвестности, и разговора, который в последние десять минут больше напоминал допрос.

— Расскажите нам о Тёме. Чем он увлекается, к чему больше склонен. Вы уже наняли ему репетиторов?

— Репетиторов? — переспросила я, и лучезарная улыбка на моих губах дрогнула, но всего на секунду. — Ему всего четыре с половиной.

— Некоторые родители в нашем саду уже нанимают детям репетиторов, готовят их к школе. Например, английский язык. Чем раньше ребёнок начнёт слышать, общаться на этом языке, тем проще ему будет в дальнейшем.

Я серьёзно кивнула.

— Без сомнения. И, если это предусмотрено программой вашего сада, то мы, конечно же, найдём репетитора.

— У нас есть уроки иностранных языков, для дошкольников, — сказали мне, но как-то уклончиво.

— Языков?

— Мы стараемся развивать детей разносторонне.

Я снова закивала.

— Мы тоже с мужем придерживаемся этого принципа. У нас и семья… разносторонняя. — И вот тут я вспомнила: — Знаете, Тёма немного говорит на осетинском! Правда, совсем немного…

— На осетинском?

— Да, отец моего мужа — осетин.

На меня смотрели и молчали. И я по глазам этих женщин, представительниц приёмной комиссии частного детского сада, видела, что в этот момент они вспоминают, как выглядит мой ребёнок, заодно пытаются представить его отца. А может, и представлять не надо, Антон не раз на страницы газет в последние годы попадал.

По столу постучали ручкой, переглянулись, затем снова обратили внимание ко мне.

— Вы хотели рассказать нам о Тёме.

Я сделала глубокий вдох.

— О Тёме. Тёма — замечательный мальчик. Вы подумаете, что я говорю так потому, что я мать, но это не так. Он на самом деле замечательный ребёнок. Он весёлый, энергичный, очень любознательный. И сообразительный. Он очень добрый, очень любит сестрёнку. И… — Я не знала, что ещё сказать. По крайней мере, достоверного, чтобы палку не перегнуть. Замолчала, и вот тут меня спросили:

— Почему вы решили поменять детский сад?

Вот этого вопроса я боялась. И за три предыдущих дня, с тех пор, как записалась на собеседование к этим строгим женщинам, правильного ответа не подготовила. Не говорить же им правду, что мой замечательный, энергичный и сообразительный четырёхлетний сын устроил в своём бывшем саду полноценный потоп. Можно сказать, что великий. Пока его одногруппники спали после обеда, а воспитатели улучили себе несколько минут, чтобы в покое и тишине попить чаю, Тёмка вылез из кровати, заперся в ванной комнате и открыл во всех кранах воду. А его сообразительность дошла до того, что он заткнул все раковины, и вскоре вода полилась на пол. Как он потом объяснил мне, после того, как его перестали ругать, он всего лишь хотел выпустить на волю рыб из аквариума. Перед этим инцидентом их водили в океанариум, и Артём решил, что несправедливо, если рыбы, что живут в аквариумах в их группе, должны ютиться в тесноте и неволе. И он решил налить им бассейн. Или озеро. Или море! Прежде чем воспитательницы поняли, что происходит, затопило два нижних этажа. А вот на стадии спасения рыб, моего сообразительного сына и накрыли с поличным. И пока я хваталась за голову, потому что из детского сада нас вежливо попросили (вежливо, потому что мы пообещали оплатить ремонт), мой муж веселился, и совершенно не переживал по поводу того, какой детский сад теперь возьмёт этого ребёнка-катастрофу. Если бы это был единичный инцидент, я бы так сильно не переживала, но это было лишь самым масштабным происшествием в исполнении моего сыночка, по крайней мере, на данный момент. И вот этого «на данный момент» я уже начинала всерьёз опасаться. И сейчас смотрела на женщин, и старалась быстренько придумать объяснение, и в итоге решила использовать козырь, который мне сам в руки упал всего несколько минут назад.

— Нас не устраивала программа… э-э, развития. Вот как раз всесторонности и не хватало. А у вас очень опытные воспитатели, я много об этом слышала. Очень надеюсь, что мы вам подойдём.

Когда у тебя нет выбора, когда ты на грани умопомрачения от мыслей о том, что твой ребёнок лишается нормального детства (потому что дома, рядом с мамой, в таком возрасте уже странно находиться, в этом мы с Антоном были солидарны), надо льстить. И я льстила. Я улыбалась, а мысленно молилась. Возьмите нас, возьмите. Тёмка уже разобрал на мелкие части свой старый велосипед, ему скучно! А у меня кончились мысли, чем его развлечь!

И поэтому я жизнерадостно добавила:

— И мы готовы участвовать во всех родительских мероприятиях!

Дверь кабинета за моей спиной без стука открылась, я насторожилась и не зря. Тёмка, смуглый, курчавый, настоящий чертёнок внешне, но с очень добрыми, хоть и лукавыми глазками, прошёл к столу, остановился рядом со мной, а на стол облокотился. Положил голову на руки, разыгрывая передо мной усталость, а на меня взглянул с намёком.

— Мама, когда папа нас заберёт?

Я сделала страшные глаза, дёрнула сына за пояс джинсов, оттаскивая от стола и заставляя его встать нормально, и на всякий случай пригладила его волосы. Хотя, их приглаживать бестолку, они всё равно выглядят немного взъерошенными. Растянула губы в улыбке.

— Скоро приедет, — проговорила я негромко. И другим тоном, более строгим, заметила: — Ты забыл постучать, когда вошёл, Артём.

Сын непонимающе моргнул, покосился на незнакомых тёток, потом снова на меня, и очень знакомо нахмурился. Как отец, когда тот был не в восторге от происходящего. Рот открыл, собираясь что-то сказать, а я поспешила его перебить:

— Расскажи, как тебе понравилось летом в Осетии. Про бабушку Фатиму расскажи.

Артёмка нос задрал, задумался не на шутку, и к моему облегчению, выразительно и членораздельно начал:

— Бабушка Фатима очень старая. То есть, старенькая. Но хорошая, добрая. Она показывала мне, как доить козу, а потом мы этим молоком кормили щенков. Их было целых четыре.

— Тёмочка, ты можешь показать на пальцах, сколько это — четыре? — спросили у него.

Тёмка руку в бок упёр, посмотрел подозрительно.

— Папа мне говорил, что меня будут здесь пытать.