Читать книгу "Три дочери Евы - Элиф Шафак"

На одной шикарной вилле, куда только что ворвались грабители. Я сижу в шкафу, во рту у меня привкус страха и трюфельной конфеты с названием «Оксфорд». Нет, этого она не могла сказать.

– Знаете, что я подумал, когда впервые увидел вас, Пери? – произнес Азур. – Я подумал, эта девушка, сама того не подозревая, носит в себе три страсти, о которых писал Бертран Рассел: жажду любви, тягу к знаниям и мучительное сочувствие к страданиям человечества. – (Пери слушала, не произнося ни слова.) – Да, вы носили в себе все эти страсти, – продолжил он. – Вы так горячо желали любви. Так рьяно стремились к знаниям. И так пылко сочувствовали другим, что доходили до самоуничижения. Все это восхищало меня. И вместе с тем вызывало досаду. Вы напомнили мне женщину, которую я знал прежде.

– Вашу жену? – робко спросила она.

– Нет, милая. Другую женщину. Ее звали Нур. Я испугался, что причиню вам боль, так же как когда-то причинил боль ей. Правда в том, что я разрушаю жизнь всех женщин, которые подходят ко мне слишком близко.

– За исключением Ширин.

– Да, она оказалась неуязвимой. По крайней мере, я на это надеялся. Несмотря на свою молодость, она уже была закована в броню. Прирожденный воин. За нее можно было не опасаться. С ней не могло произойти ничего плохого.

– Вы хотели любви, свободной от чувства вины.

– Может быть, – согласился Азур. – Поверьте, не только у вас есть причина просить прощения у Бога.

На телефоне замигал индикатор заряда батареи.

– Вы бы не могли кое-что для меня сделать? – спросила Пери.

– Все, что в моих силах.

– Мне бы хотелось, чтобы мы провели еще один семинар. Прямо сейчас.

– Это как же? – рассмеялся Азур. – И чему он будет посвящен.

– Любви и прощению, – ответила Пери. – А еще знанию. Только на этот раз преподавателем буду я, договорились?

Настороженная пауза.

– Я вас слушаю, дорогая.

– Отлично. Итак, сегодняшнее занятие посвящено Ибн Араби и Ибн Рушду Аверроэсу. Когда они встретились в первый раз, Ибн Рушд уже был знаменитым философом, а Ибн Араби – всего лишь юным, полным надежд студентом. Они сразу почувствовали, что их многое сближает – любовь к книгам, страсть к учению, неприятие догматизма. Но было у них и важное различие.

– Какое же?

– Тот же вопрос, о котором спорят, сравнивая философии Востока и Запада, верно? Как приблизиться к пониманию самого себя и окружающего нас мира? Ибн Рушд отвечал на это предельно четко: истину можно познать, лишь опираясь на разум, логику и размышления обо всем сущем.

– А Ибн Араби?

– Он считал, что для постижения истины, то есть Бога, одного разума недостаточно, для этого необходимо некое мистическое озарение, или откровение, которое стоит выше интеллектуального знания. Долг каждого человеческого существа – накапливать мудрость, утверждал он. Но при этом признавал, что многие вещи недоступны нашему пониманию. Прежде чем каждый из них пошел своим путем, Ибн Рушд спросил Ибн Араби: «Разве не с помощью доводов рассудка мы снимаем покров с Истины?»

– И что же ответил Ибн Араби?

– И да и нет – вот что он ответил. Дух воспаряет над материей, а разум – над телом. Он считал, что всякий, кто жаждет познать Бога, стремится к недостижимой цели. И в то же время лишь тот, кто взыскует истины, превышающей его понимание, способен приблизиться к ней.

– Скажите, Пери, а почему вас так заинтересовала эта история?

– Потому что я всегда находилась между «да» и «нет». Верила и в то же время сомневалась. Нерешительная, бесхребетная, неуверенная в себе. Может, поэтому я и стала тем, кто я есть. Сомнение – вот мой главный враг. И я не знаю, как его побороть. – Она немного помолчала. – Помните, я рассказывала вам про Дитя Тумана? Вы сказали, что никогда прежде ни о чем подобном не слышали, если только это не галлюцинация. Другой ученый, скорее всего, поднял бы меня на смех, но вы этого не сделали. Вы всегда были открыты новому опыту. И это восхищало меня.

– Вы думаете, только вы одна пребываете в плену неопределенности? Это удел многих из нас.

«Из нас» – эхом отдалось в голове у Пери. Мы. Слово короткое, как вздох, и вместе с тем такое емкое.

– Я слишком сильно восхищалась вами, – прошептала она. – Теперь я это понимаю. Когда мы влюбляемся, то превращаем предмет нашей любви в божество, вот в чем опасность. Если нам не отвечают взаимностью, в наших душах пробуждается гнев, обида, даже ненависть… – Азур молчал, и Пери, переведя дух, продолжила: – Любовь ведь чем-то похожа на веру. Так же слепа, вы не находите? Сладчайшая из всех эйфорий. Мы чувствуем таинственную связь с тем, кто находится за рамками нашей собственной личности, такой понятной и знакомой. Но когда любовь – или вера – поглощает нас целиком, она превращается в догму, перестает развиваться. Сладость сменяется горечью. Мы начинаем страдать под властью божества, которое сами же и создали.

– Ну я-то уж точно меньше всего подхожу на роль божества, – возразил Азур.

– Не вы, – согласилась Пери. – Тот Азур, которого я сама для себя выдумала. Это он казался мне человеком, способным вывести меня из тупика. Учителем, посланным мне самой судьбой. Азур из моих фантазий.

Пери говорила и говорила. Голос ее обрел силу, глаза уже привыкли к темноте. Сжимая в забинтованной руке мерцающий телефон, она пыталась объяснить что-то очень важное человеку, сидящему на кухне своего оксфордского дома в компании свернувшегося у его ног пса. Ведь все могло быть по-другому: он в опасности, а она нет. Сегодня она была его учителем, а он учеником. Роли поменялись, как их ни назови. Жизнь имеет форму круга, и каждая его точка лежит на одинаковом расстоянии от центра, и не важно, как он называется – Бог или как-то еще.

Она услышала пронзительный вой сирен, он становился все громче. Уже через несколько минут все изменится – ждет ли ее новое начало или преждевременный финал. И когда телефон, последний раз пикнув, погас, она открыла дверь шкафа и вышла наружу.

Благодарности

Моя родина Турция, как река, ни твердая, ни постоянная. Во время написания романа эта река менялась так много раз, причем текла с головокружительной скоростью.

Сердечное спасибо двум очень дорогим мне людям: моему литературному агенту Джонни Геллеру и моему редактору Венеции Баттерфилд. Я благодарна за их поддержку и веру, за то, что они помогали мне преодолеть тревоги и панические атаки, а также за то, что в этом путешествии они были вместе со мной. Особая благодарность Дейзи Мейрик, Майри Фризен-Эсканделл, Кэтрин Чо, Анне Ридли, Эмме Браун, Изабель Уолл и Кейт Тейлор: прекрасные команды в «Curtis Brown» и «Penguin». Работать с вами – это настоящая радость.

Я должна выразить огромную, как транспортный поток в Стамбуле, благодарность Стивену Барберу, который читал и перечитывал эту книгу, предлагая мне очень ценные советы. Выражаю сердечную признательность Лорне Оуэн за ее ценные идеи и вклад. Истинное благословение для автора – работать с замечательной Донной Поппи. Огромное спасибо Найджелу Ньютону за его энтузиазм и товарищество.