Читать книгу "Почерк судьбы - Шарлотта Лукас"

– Что ваша мать умерла.

– Вам об этом известно?! – ошеломленно воскликнул он.

Рената Круг кивнула и опустила глаза.

– Да, – тихо ответила она.

– Но как… почему… за что… – Йонатан осекся.

Ассистентка снова взглянула на него.

– Йонатан, – назвала она его просто по имени, и теперь ее голос звучал твердо и решительно. – Я раньше боялась, что вы все узнаете. Или почти все. Поэтому я приехала сюда. Чтобы рассказать остальное.

– Какое еще остальное?

– Что это была я. Я была той женщиной, из-за которой ваша мать бросила мужа.

Йонатан Н. Гриф сидел в такси, которое везло его из аэропорта домой, и думал. Ассистентка предложила отвезти его на своей машине, но он отказался. Он хотел побыть один и спокойно обо всем подумать. Подумать о том, в чем призналась ему Рената Круг за столиком в кафе аэропорта. За кофе, который так никто из них и не выпил.

Что у нее с его отцом когда-то был любовный роман. Это не было чем-то серьезным, так, просто глупые шуры-муры, но этого было достаточно для Софии Монтичелло, чтобы она бросила мужа. Они решили «ничего не говорить мальчику», потому что «так будет лучше для него». И уж тем более они не собирались сообщать мальчику о гибели его матери, чтобы ненужное чувство вины не терзало Йонатана всю оставшуюся жизнь. Ведь тогда он узнал бы, что из-за его глупой открытки он тоже в какой-то степени виноват в том несчастном случае. Все это рассказала ему Рената Круг. Она попросила прощения за свое поведение и объяснила, что уже много лет между ней и его отцом ничего нет (словно это сейчас имело какое-то значение!) и что она осознает, какую непростительную ошибку они совершили и насколько она сама виновата перед Йонатаном.

Рената Круг попросила не устраивать отцу допрос с пристрастием, потому что была уверена: он может этого не пережить. Она заверила Йонатана, что Вольфганг Гриф на самом деле осознавал, какой большой грех взял на душу. И что он уже сто раз пожалел о своем поступке, хотя никогда не показывал этого сыну. И никто никогда Йонатану ничего подобного не показывал. Поэтому он так и не научился правильно обращаться со своими чувствами. Да, это была эмоциональная импотенция. Но без злого умысла. Йонатан не знал, должен ли теперь всему этому верить. Можно ли в это верить. Хотел ли он верить.

И вот он сидел теперь в такси и думал. Думал о том, что же ему теперь делать. А сделать нужно было многое. Но только все по порядку. Уже столько времени прошло – несколько недель особой роли не сыграют. Нужно было все спокойно обдумать и только потом осуществить.

Едва войдя в дом, Йонатан Н. Гриф снял трубку и позвонил Леопольду.

– Йонатан? – отозвался друг сонным голосом. – Чего тебе? Уже полночь, а мне рано утром на работу!

– А теперь слушай внимательно, бродяга, – произнес Йонатан. – Завтра ты уволишься из кафе.

– Что я сделаю?

– Уволишься!

– С чего бы это?

– Потому что сразу же станешь моим новым коммерческим директором в «Грифсон и Букс».

– Йонатан?

– Да?

– Ты напился?

– Отнюдь. Я еще никогда в жизни так трезво не мыслил.

– Как ты себе это представляешь?

– Поживем – увидим. Не переживай, я постараюсь, чтобы ты при этом не испытывал лишних стрессов. И чтобы у тебя в кабинете всегда было вдоволь минеральной воды и ломтиков лимона.

– Ты бредишь! Я в этом совершенно ничего не понимаю.

– Системы продаж везде одинаковы. Кто умеет продавать яичницу, способен продавать и книги.

Йонатан повесил трубку, не дав шанса Леопольду привести убедительные контраргументы. Отлично. Одно дело, похоже, улажено. А в четверг утром, как только откроются магазины, Йонатан собирался пойти и купить ежедневник.

Он должен быть необыкновенно красивым, в кожаном переплете, этот ежедневник на следующий год.

Глава 68

Ханна

24 декабря, понедельник, 12 часов 28 минут

– О веселое, о блаженное, милость приносящее Рождество! – напевала Ханна, незаметно поглядывая на наручные часы.

Вместе с сегодняшними подопечными, которых родители забросили в «Шумную компанию» в 10 часов утра, Ханна и Лиза громогласно исполняли традиционные рождественские песни, одну за другой, и обе при этом лихорадочно соображали, что еще нужно сделать. «Мы еще должны купить подарки и поставить елку!»

Дети получали удовольствие, только Ханна ежесекундно испытывала адские муки. От одной только мысли о проклятом «празднике любви» ее тошнило. Впервые за пять лет она отмечала его без Симона. Впрочем, он никогда не был фанатом всех этих праздничных мероприятий и считал Рождество чисто коммерческим изобретением компаний, занимающихся розничной торговлей (хотя они всегда что-нибудь дарили друг другу). Пристрастие Ханны к глинтвейну и жареным колбаскам вроде «Санта Паули», продаваемым на гамбургских рождественских ярмарках, он воспринимал как странное отклонение от ее обычно превосходного вкуса – пример не для подражания.

С помощью ежедневника Ханна именно в этот год хотела впервые сходить вместе с ним, пусть после Рождества, на одну из ярмарок, которые работали перед Новым годом. Хотела подарить Симону особое, романтическое настроение, которое навевали душевная музыка и мерцающие огоньки.

Однако с душевной музыкой Ханне самой уже нужно было как-то завязывать. Еще одна рождественская песня из радостно вопящих детских ротиков – и она точно свихнется. Был уже почти час дня, так что им предстояло продержаться всего каких-то тридцать минут. А потом они закроют свою лавочку (хорошего понемногу) по крайней мере до 31 декабря. Под Новый год они снова будут работать, потому что родители будут кричать по телефону: «Нам еще нужно купить фондю, приобрести ракеты, и вообще, в этот раз Новый год наступил совершенно неожиданно!» Первого января будет выходной, а со второго января они снова будут работать в обычном режиме. Да, дела у «Шумной компании» шли своим чередом, иначе и не скажешь.

И слезы у Ханны тоже текли.

Она это заметила, только когда Лиза осторожно вытерла рукой ей щеку. Наверное, она начала плакать где-то посреди песни «Мария шла через заросли терновника».

Было понятно, отчего глаза у Ханны на мокром месте. Ее почти жених умер, а теперь ее охватила невыносимая любовная тоска. Нет, не такая уж невыносимая – для этого она недостаточно долго знала Йонатана. Кроме того, Ханна стеснялась таких выражений, как «любовная тоска», ввиду того что еще не прошло и года после смерти Симона. Это было скорее… некое небольшое, но очень концентрированное и болезненное ощущение. Чувство заброшенности. Разочарование из-за предательства человека, которого она, пусть совсем недолгое время, считала совершенно особенным. Посланным ей самой судьбой.