Читать книгу "Лето бородатых пионеров - Игорь Дьяков"

Правительство, которое по отношению к народу выполняет по большому счету функции надсмотрщика в сырьевой колонии Запада, держит, в свою очередь, в качестве надсмотрщиков самые разные структуры. И только ребенку, сумасшедшему или политизированному дегенерату неясно, что хаос наш в основе имеет искусно организованный саботаж. Политический флер может быть самым разным: это как спорт, занимающий чуть ли не четверть ежедневных новостей. Спорт плюс политика плюс секс плюс масскультура плюс «нетрадиционные» методы психофашизма – это и есть формула психического подавления народа.

В обществе открыто делается ставка на зло, на худое в человеке. Раскрепощенная зависть – в разделении поколений, сословий, полов, национальностей. Поощряется животность, люди вгоняются в скотообразие – и талонами, и порнографией, низводящей человека до уровня насекомого. Тонко дискредитируется все, что может вернуть или сохранить человеческий облик. Страна и люди унижаются предательской внешней политикой, очернением истории. Каждое новое поколение «отсекается» от предыдущего, обвиняемого в грехах, содеянных непотопляемыми надсмотрщиками с благословения «мировой закулисы».

А подавлять волю надо. По меньшей мере, по двум причинам: чтобы оправдать существование паразитарных структур и чтобы животворная традиция не помогла воспрять Руси, что, к перманентному ужасу мирового масонства и его партийных (все равно какой политической партии) марионеток, все еще возможно.

– Кажут нам фермеров американских, – рассуждает Николай Васильевич, – а не говорят, что нету там ни райкомов, ни исполкомов. Вот бы их туда перенести… И через пяток лет мы будем решать, чего и почем и сколько продавать голодающей Америке…

В конце 90-го в районе 187 мужиков подали прошение на землю. Сейчас – больше полутысячи. Нет, не дают! Зато сколько жиреющих на бумагах «производителей» получает нынче зарплату только за то, что с упоением и холодным презрением к народу высчитывают нормы, занимаются распределением награбленных крох, время от времени вырабатывают стратегию, «как нам накормить народ», организуют саботаж и видимость хаоса, пытают тружеников ценами, следят за демографической картиной (как бы не улучшилась), отслеживают ростки духовного возрождения и инстинкта труда, чтобы выкорчевать их или заменить суррогатом.

Традиция эта давняя, идущая со времен, когда сердца наших «Митрофанушек» стали принадлежать «короне французской». Холодное презрение к человеку труда, к русскому человеку в особенности (русские, как нация державная и наиболее уживчивая, внесли особый вклад в государственное созидание) чувствуется в речах, пространных законах, в писаных и неписаных инструкциях, имеющих хождение в коридорах власти. Невозможно представить себе, чтобы нынешние «райкомовичи», арбатовы-заславские по душам поговорили бы, скажем, с дояркой или тем же Николаем Васильевичем: они «всего лишь» решают его судьбу и предписывают миллионам, как им жить. Но нельзя и помыслить, чтобы от взора верхних эшелонов власти, действующей как правильная масонская ложа (центр реальной власти – вне страны, его директивы превыше всего, цель – создание единого мирового правительства из элиты посвященных, разрушение христианской государственности, национального своеобразия во всех сферах…), ускользали жизненно важные «мелочи». Массовый, словно по команде, переход партийных работников в совместные предприятия и в стан «демократов» не отвлекает их от постоянного слежения за тем, чтобы реально не повышалась зарплата медицинских работников, чтобы русские женщины не хотели и не могли рожать, чтобы где-то и как-то не образовались слишком серьезные автономные существования.

Поэтому ни земли, ни свободы творчества мы в данных условиях не получим. Поэтому столь двойственно ощущение у тех, кто решается на фермерство: инстинкт труда толкает к самостоятельности, сознание того, что щедрые кредиты – это возможная удавка, того, что нет гарантий, что урожай и скотину не отнимут или не задавят налогами, заставляет ворочаться ночами. Горькая дума о том, что сомнения правомерны, вяло отгоняется. Но слишком двусмысленны законы, слишком чужды вершители судеб. И нет наказаний за неисполнение законов. Нет законов о геноциде, нет уголовной статьи о наказании за массовые отравления, за членство в тайных организациях. Политика государственной измены, национальной измены, поощряется и всячески проводится. Молча.

… В Борисоглебском районном центре есть древний монастырь, основанный по благословению Сергия Радонежского. Еще в XVII веке в нем была типография. Еще в 1929 году – монахи. Ныне он худо-бедно восстанавливается не без активнейшего участия Анатолия Грешневикова, сына Николая Васильевича, народного депутата РСФСР, 35-летнего журналиста, уроженца этих мест, одного из троих оставшихся в живых одноклассников (тринадцать погибли или умерли «по пьяни»).

Рядом с монастырем – здание райкома-исполкома, трехэтажная коробка грязно-серого цвета. Оттуда делали все, чтобы монастырь превратился в руины и чтобы этому никто не помешал.

Что же между этими двумя «центрами» – «религиозного мракобесия» и «прогресса»?

Видеосалон, в котором, всем известно, крутят «порнуху», возник и существует с ведома и при поддержке «центра прогресса». Надо отдать должное его конкретным зачинателям: разочаровавшись в сомнительном промысле, они сейчас выращивают лук.

Что еще? Бюст Ленина, недавно поставленный за 12 тысяч рублей. В прошлом году кто-то отбил вождю нос – это стало предметом столь бурных обсуждений, что у многих возник недоуменный вопрос: что, «центр прогресса» – это обиталище языческих жрецов, камлающих у капища? Неужели бесстрастность обитателей серого здания может быть нарушена только повреждением идола, а уж никак не убогостью жизни, множащейся в вымороченной округе? Спасет ли такую партию декларированный патриотизм при полном отсутствии здорового национального эгоизма или явно взятое напрокат православие? Не принимают здесь и «демократов», узнавая в них тех же функционеров, грубо хамелеонствующих.

Я видел великолепные деревни – опустевшие в годы «перестройки». Слышал жалобный стон старой колхозницы: «Кусочек маслица не привезешь?…» Говорил с прокуренными и проматерившимися мужиками, трудягами, понимающими, что гласная, хотя и широкомасштабная, политическая трескотня призвана заглушить тяжкий стон терзаемого народа. И знают, знают они, кто – палачи.

Грешневиков пару лет назад зашел в пустую деревню и в одной из изб обнаружил… гроб на столе. Это последний земледелец, не пожелавший покидать родные места, сколотил его себе, да и лег в него перед самым концом. Он был еще теплый, когда будущий депутат с проклятиями, со слезами на глазах летел к поселку, не разбирая дороги.

… Нет на земле народа более угнетенного, чем русский. И это горе всех народов бывшей Российской империи, которые только и жили, и размножались, и росли культурно при русском правительстве. При самостоянии и державной гордости. Ныне жалкие фигляры без национальности говорят от имени народа, гибель которого они призваны обеспечить и «прикрыть», – «мировая закулиса» в своей давней зловещей игре против России и русских народов (от юкагиров до великороссов, от калмыков до эстляндцев) распечатала очередную колоду крапленых карт.