Читать книгу "Захват Московии - Михаил Гиголашвили"

Они тоже знали, что это очень плохо и лучше от этого поля быть подальше.

— Раз уже раньше разборки были — кто его знает… Может, и в розыске… Говорите, в подвале милиции сидели?

— Да, час, два часа… — (О ресторане и предложениях полковника я запретил себе говорить, хотя уже прыгало на языке.)

Тут раздался звонок моего мобильника. Я в панике посмотрел — Алка! Брать или взять?.. Вдруг она… А!..

— Фредя слушает.

— Привет, котик. Как дела?

— В порядке. — Я хотел обрадоваться её голосу, но вспомнил о деньгах: — Но… это…

Она перебила меня:

— Слушай, чего я звоню. Ты когда отбываешь?

— Кого я отбиваю? Никого!

— Ну, уезжаешь когда?

— Я? Еще не сейчас. Не быстро. Здесь пока, — решил сказать я.

— Что, визу продлил?

— Да, вроде такого…

— Ну и отлично! Давай завтра с Наташей увидимся, я, ты и она…

— Давай, только без кабанчиков…

— Не вопрос. Фредя, я чего еще хочу сказать. — Алкин голос посерьезнел, что меня настрожило: «Что? Что ещё такое?» — Тут я обнаружила у этого бычка, Стояна, когда он на обед заявился, 500-евровую… Ту-дым-сюдым, в общем, он признался, что увёл у тебя штуку из пиджака и половину уже успел спустить в казино… За это я ему приятного не сделала, скандал устроила, хоть он и кричал, что у него стоймя стоит… Он вообще того, играет… Игрок. Но пятьсот я отобрала, завтра отдам при встрече. Или оттуда с Наташкой расплачусь. Она же не обязана с тобой за здорово живешь кувыркаться?

— О да, конечно! Здорово живу, спасибо, что правду сказала, — выскочило откуда-то само собой: меня так обрадовали её слова, как будто я уже за границу перебрался и в Мюнхене сижу. Какая благородная девушка! Конечно, её обязательно надо взять горничной! Она такая видная, красивая… — (И пружинистая змейка где-то в глубинах приподняла сонную головку и огляделась, маятник затиликал.) — Ты где сейчас? Может, это…

Она замялась:

— Сейчас я… занята, в общем… Подожди, миленький, до завтра!

— Да, спасибо, хорошо, не вопрос!

И я, счастливый, щелкнул кнопкой. Я, конечно, оставлю ей эти деньги. Я так и знал, что этот кабанок… бычатка слямзирил!.. Игрок! Этим всё сказано. У этого Стояна стоймя стоит, а что мне от того? Ну его к туркам!

Максимыч спрятал за батарею пустую бутылку, а с полки вытащил новую:

— Вы, это, колбаску берите, сырочек… Может, оливьешку принести?

О да, оливье, сказочный салат!

— Принесите, да, пожалуйста! Оливьерушка крутой!

Максимыч позвал, на зов просунулась голова и, получив заказ, исчезла. Павел Иванович отвинтил бутылке головку:

— Так. Когда амуниция прибудет — дальше чего? Сегодня он уже в Питер не ездок, пусть здесь ночует. Или у тебя, или у меня, милости просим. А завтра мы отвезем его на вокзал и отправим в Питер…

«Отправим» мне не понравилось: сразу вспомнился учебник фрау Фриш, где жители столицы отправляют письма, посылки и бандероли с Главпочтамта во все уголки необъятной Родины.

— Что я, бандерулька? А вы сами? Не едем? — Мне вдруг так захотелось, чтобы старики поехали бы со мной, и довели бы до самолета, и посадили бы в кресло…

— Это больших денег стоит, откуда у нас? Бедность, конечно, не порок, но паскудное паскудство и свинство.

— А у меня есть, — сказал я. — Сколько надо? Сколько билет до Питера?

— Долларов сто, кажется.

— Гостиница на сутки-две?

— Ну, по-разному, от 50 и выше.

— Ну, скажем, тоже 200–300. А у меня есть полторы тысячи, евро. Чего, не хватает?

— Да как не хватает? За глаза! Еще и на пол-литру с закусью останется, — оживился Максимыч, потирая клешни.

Павел Иванович покачал лицом, но не возразил, а Максимыч, разрезая огурчик и подавая мне половинку, добавил:

— А чего, сила есть, времени — воз и маленькая тележка…

— Зачем тележка? — испугался я (может, они хотят по-партизански по сёльным дорогам ехать?) — Поедем на поезде!

— Ясный пень, не на лошадях… Ты в Питере когда был? — обратился Максимыч к другу.

Тот пожевал губами, насупился:

— Да и не помню. Лет 25 назад.

— Ну, посмотрим город. Говорят, красивый стал…

А я обрадовался такому развороту — хотя бы они согласились поехать, решили бы все эти проблемы, усадили бы в самолет… И мне показалось, что чем больше «бы» я напихаю во фразу, тем вернее всё сбудется. Я начал хвалить Петерсбург:

— Да, очень прекрасивый город… наипрекрасивейший…

Вошла пожилая женщина с тарелкой оливье, в другой руке — водка. Она поставила салат на стол, увидела, что из бутылки отпито совсем мало, и растерянно удивилась:

— Вы чё, не пьете, гостя не угощаете?.. А я вам вторую принесла…

Максимыч сделал строгое лицо:

— Да мы тут… тёрли… Дела, обмозговать надо… Давай, запас костей не ломит, — взял он бутылку и поставил на стол.

«Мозгование» плавно переливалось в рюмки, оттуда — на язык, с языка — обратно в мозги, где основательно полоскалось и сушилось. Ветераны вернулись к важному вопросу, который они обсуждали до моего прихода, и я, взяв себе, как дикий хищняра, полтарелки оливье, начал есть и слушать, что было бы, если бы Гитлер победил и мог ли Гитлер сделать такой сильной и крепкой свою армию, если бы ему не помогал Сталин?..

По первому вопросу решили, что, если бы Германия победила во Второй мировой, Гитлер был бы возведен в ранг святого, евреев бы безнаказанно травили по всему свету, а немцы с удовольствием превратились бы в хозяев мира, без всяких там забот. По второму вопросу Павел Иванович напомнил, что по версальскому договору немцам всё было запрещено — иметь армию, вооружаться, лить сталь, делать оружие. И сталь лили для них в России, а танки и самолёты собирали на Украине и в Белоруссии и тайно отправляли в Германию:

— Без нас вы бы фиг что сделали! Сам Геринг в наших лётных частях учился на Украине! И Денниц! И Розенберг! Даже свастику мы вам дали! — разгорячился Павел Иванович, что было для меня неожиданностью:

— Как это вы так?

— А вот так. Вы про Гурджиева слышали? — Он уставился мне в переносицу.

— Нет… или кажется да… Это каннибал?

— Без Гурджиева не было бы вашего Туле…

— Какая Тула? — вначале не понял я, потом дошло — это же он о «Thulle-Gesellschaft»[85]говорит!.. — Да, Туле, знаю, общество. А Гурджиева — нет. Кто это?