Читать книгу "От Рима до Сицилии. Прогулки по Южной Италии - Генри Воллам Мортон"

Наступление норманнских рыцарей было, должно быть, сокрушительным. Примерно через пятьдесят лет, в 1059 году, Роберт Гвискар прошел, как таран, сквозь греческую армию, возглавляемую епископами Джераче и Касиньяны, на равнине Сан-Мартино, и захватил город. Мой новый знакомец рассказал о событии, пересказанном норманнским монахом Джеффри Малатерра. Он написал историю норманнов в Италии. Похоже, что столкновение темпераментов у Роберта Гвискара, старшего сына Отвиля по второму браку, и Роджера, самого младшего в семье, было очень бурным. В большинстве случаев это было вызвано нежеланием Роберта сдержать слово и передать брату территорию Калабрии. Джераче, оказывается, считал Роджера своим правителем, хотя были и греки, преданные Роберту. В разгар одного из таких споров Роберт осаждал Роджера в его любимом городе Милето на западном побережье. Ночью Роджер выскользнул из города и по горам добрался до Джераче искать подкрепления. За ним вдогонку бросился взбешенный Роберт, однако городские ворота захлопнулись перед его носом. У Роберта в Джераче был друг по имени Базиль, и с его помощью он сумел проникнуть в город под чужим обличьем. Здесь его узнали слуги. Роберт был арестован и заключен в тюрьму. Базиля убили, а жену посадили на кол. (Удивительно, что за темпераментные эти византийцы!) Роджер потребовал наказать Роберта Гвискара, и братья встретились на главой площади города. Однако, вместо того чтобы обнажить мечи, они обнялись и уладили конфликт. Площадь до сих пор зовется piazza del Тоссо (площадь Соприкосновения).

Джераче оставался византийским до позднего Средневековья. Я спросил, остались ли в современной речи горожан греческие слова, и мой знакомец ответил, что местный диалект умирает, хотя несколько слов, образованных греческого языка, еще можно услышать, такие как «ги-рамида» (фаянс) от греческого keramis, «катою» (подвальное помещение) от kat-a-ion, «паппу» (дедушка) от pappos, «каттарату» (люк) от katarros. Иногда, сказал он, можно услышать такие слова, как «пома» (крышка духовки) и «рицца» (яблочная кожура). Впрочем, когда люди уезжает работать в другие места, обзаводятся приемником и телевизором, то постепенно отказываются от древнего диалекта. Вероятно, только старики, безвыездно живущие в Джераче, используют еще такие слова.

В городе еще сохранились следы средневековой крепости. Ворота превратились в арки и все еще сохраняют старые названия — Ломбардская арка, Епископская арка, арка Бархетто, а четвертые ворота, бывшие некогда подъемным мостом, называются улицей Моста. Старый замок настолько поврежден землетрясениями, что входить в него запрещается. Он стоит на вершине скалы. Я задержался там и посмотрел вниз на долину, выбеленную бурными потоками, залюбовался горами, демонстрирующими все оттенки синего цвета. Подумал, что лучшего места для замка не найти. Мне говорили, что он построен на византийском фундаменте, после его переделывали, расширяли. Как странно, что здесь до сих пор помнят о том, что девятьсот лет назад у Роджера Отвиля здесь был большой зал, который он назвал Зала-ди-Милето.

История и слава покинули это место. Население города насчитывает около четырех тысяч. Люди помоложе переселились в Локры и работают там на фабриках, некоторые жители эмигрировали, другие в поисках работы отправились в Германию или Швейцарию, так что Джераче сегодня населен стариками. Некоторые из них занимаются ремеслом в подвальных помещениях, другие греются на солнце на своих балконах. Даже епископ Джераче уехал в 1954 году, когда папа Пий XII приказал объединить епархию с Локрах. Дух древнего Джераче, возможно, в последний раз проявил себя, когда епископский дворец окружила горюющая толпа. Люди надеялись противостоять отъезду своего епископа и перемещению церковной собственности, собранной за тысячу лет. Те, кто находят удовольствие в иронических вывертах истории, могут занести в этот ряд возвращение из Джераче в Локры.

И Рэмидж, и Лир посетили Джераче. Рэмидж побывал там в 1828-м, а Лир — в 1847 году. Рэмиджа город оставил равнодушным, его больше заинтересовали руины Локров. Ему хотелось рассмотреть шелковые коконы, но их владелец отказал ему в его просьбе, опасаясь дурного глаза. С другой стороны, Лир и его компаньон, Джон Проби, дважды посетили Джераче и с удовольствием провели время в гостеприимном доме дона Паскуале Скаглионе, одного из знатных горожан того времени. Лира поразило то, что женщины «задирают верхнюю юбку своего наряда на голову». Больше они этого не делают. В Джераче эта традиция утвердилась в связи с сарацинскими набегами. Женщины прикрывали лица.

— Зачем? — спросил я.

— Кто знает?

4

На сороковой миле по направлению Локры — Копанелло дорога повернула в горы, к Сквиллаче. Я считал марины и лидо и насчитал их десять. Они расположились на каждой четвертой миле. Вот их названия, начиная от Локри: Марина-ди-Джойоза-Ионика, Марина-ди-Каулония, Риаче-Марина, Монастераче-Марина, Марина-ди-Бадо-лато, Иска-Марина, Марина-ди-Даволи и Марина-ди-Копанелло.

Я уже высказывался относительно этих морских курортов, однако, проезжая мимо, подумал, что не оценил их по достоинству, и с исторической точки зрения они более значительны, чем первоначально мне показалось. То, что мы видим сейчас, на деле — новая колонизация Великой Греции. Процесс, начавшийся за семьсот лет до Рождества Христова, возобновлен. Как я уже говорил, сарацины и малярия в VIII–IX веках прогнали уцелевших жителей прибрежных городов в горы. Сейчас с малярией покончено, солнечные ванны, моторные лодки и перспектива обогащения заставили людей спуститься с гор. Больших городов с крепостными стенами и башнями уже не будет. Наверняка здесь построят уродливые бетонные отели, плавательные бассейны, танцевальные площадки, полосатые павильоны. Появятся официанты в белых пиджаках, шезлонги, и возникнет целая империя пляжных зонтов. Стоит только вспомнить окрестности Римини, чтобы представить, как будет выглядеть Ионическое побережье. Можно не сомневаться, здесь вырастут виллы, отдаленными предшественниками которых были греческие и римские резиденции.

С мыса у Сталетти я смотрел вниз, на пляж. Был воскресный день, собралось много народу. Люди плавали, загорали, выходили в море на каноэ. Это — единственный день на неделе, когда многие недавно зародившиеся лидо заполнены народом, да и вообще открыты. Часто слышишь об ужасающей бедности Южной Италии, тем не менее каждое воскресенье к побережью съезжаются сотни автомобилей из окрестных городов. Из них выходят веселые и обеспеченные на вид семьи. Они останавливаются в местных маринах. Кто эти южане? Без сомнения, элита, лучшие люди — бюрократы, врачи, юристы — знать маленьких городов.

Я спустился по крутой дороге к солнечному пляжу в Копанелло. Автомобили парковались в тени деревьев, приятные маленькие бунгало окружили плавательный бассейн, хотя мне было непонятно, кто пойдет туда, когда в нескольких ярдах отсюда на многие мили раскинулось изумрудное Ионическое море. На заднем плане стояли три больших бетонных здания, одно — еще в виде каркаса. Не знаю, то ли отели, то ли жилые дома. В ресторане мне подали восхитительный ланч, а я с интересом рассматривал толпу.

Зная образ жизни людей из горных городов Калабрии, с изумлением видишь их воскресную трансформацию. Молодые люди и девушки были одеты по последней пляжной моде, рекламируемой в журналах или на телевидении. Странно было думать, что у многих молодых женщин, почти оголенных, есть бабушки или другие пожилые родственницы, до сих пор расхаживающие в тяжелой местной одежде, в которой из-под синей юбки выступает нижняя, красного цвета. Бикини этих девушек были провоцирующими, но я заметил, что за молодыми особами пристально наблюдают. Похоже, их сопровождала пожилая женщина, на манер бывшей дуэньи.