Читать книгу "Сладкие весенние баккуроты. Великий понедельник - Юрий Вяземский"

А Малый продолжал:

— Я сразу понял, что «сын возлюбленный» из притчи — это Креститель. Они отдали его на растерзание Антипе, то есть «вывели вон из виноградника». Антипа в угоду своей блуднице послал отрубить Крестителю го лову… И вот, Иисус обещал нам: «Услышав о сем, царь разгневался и, послав войска свои, истребил убийц оных и сжег город их». Так будет! Так сбудется! Гнев Божий обрушится на Махерон и на другие жилища этой блудливой лисицы, этого трусливого и кровожадного хорька, Антипы Ирода! И тем, кто помогал ему в Иерусалиме, тоже не поздоровится: узрит их око Всевидящего и длань карающая Всемогущего безжалостно поразит! Истинно говорю вам!

Тут Петр откликнулся и так возразил:

— Увидит и воздаст — несомненно. Но «сын возлюбленный», о котором говорил Иисус Христос, — едва ли это Креститель. Креститель не может быть «сыном Господа» и никогда им не был. И в следующей притче, ты помнишь, царь созывает гостей на брачный пир своего сына… Но если сына убили, какая может быть свадьба?.. Ты что-то напутал. Как всегда.

— Не важно — Креститель или не Креститель! — сердито отрезал Малый. — Важно, что все люди теперь раз делились на рабов Божьих и на врагов Господа, губителей пророков Его. И преданным рабам — прощение и милосердие, а неверным убийцам — лютая смерть и геенна огненная!

А Петр усмехнулся в курчавую бороду, мотнул стриженой головой и сказал:

— Не нравится мне слово «раб». Когда Господь наш Иисус Христос говорит о рабстве Богу, в Его словах звучат сила, слава и радостная свобода! А ты не так говоришь. У тебя — только рабство. И страх. И какое-то злое унижение. Чувствуешь разницу?

Рыжий Малый хотел ответить, но решил не отвечать.

Иуда же чуть замедлил шаг и скоро оказался на уровне второго ряда следовавших за Иисусом, в котором шли Иаков, сын Зеведея, Матфей и Андрей, сын Ионы и единокровный брат Петра.

Андреи говорил вроде бы Матфею, но так, чтобы его непременно слышал Иаков Зеведеев:

— Ты слышал? Всех звал на пир. Сперва только иудеев. И поскольку это был царский пир, наверняка среди званых в первую очередь должны были быть саддукеи и фарисеи. А когда званые отказались прийти — саддукеи не могли уйти с рынка, а фарисеи пошли «на поле свое», — тогда царь велел слугам идти «на распутия» и там звать на пир «злых и добрых»… А кто у нас «на распутиях»? В большинстве своем прозелиты и другие сочувствующие нам язычники… И в притче о виноградарях Он ясно указал: «Отнимется от вас Царство Божие и дано будет народу, приносящему плоды его». У кого Царство может отняться? В первую очередь конечно же у иудеев!.. И вчера вечером в Храме Он проповедовал именно грекам: «Истинно, истинно говорю вам, что пшеничное зерно должно принести много плода». «Много плода», слышишь?! То есть все люди, званые и незваные, иудеи и язычники, если только захотят прийти к Учителю, пойдут за Ним и вступят в общину, тоже будут приглашены на пир и смогут войти в Царство Божие… А не только этот якобы избранный народ, которого Бог давно избрал и давно зовет, а он никак не хочет принять приглашение и слуг, которые зовут на пир, оскорбляет и убивает…

Матфей с недоверием слушал Андрея и несколько раз, словно за помощью, покосился на Иакова. А тот, не глядя ни на Матфея, ни на Андрея, скорбным взглядом уставившись в спину шагавшего перед ним Зилота, ответил:

— Звал Он конечно же только иудеев, которые единственные могут и должны знать Истинного Бога. При чем тут язычники с их многобожием, насилием и развратом?.. Не язычники пришли с «распутий», а бедные и униженные мытари и грешники, никем никогда не званные, тем более на царский-то пир. И звал Он теперь именно их, больных и страдающих, чтобы очистить от грехов, накормить хлебом насущным, водой Жизни напоить, чтобы насытились, исцелились и радостно вступили в Царство Божие…

— А ведь действительно! Как ты точно мне объяснил! — тут же согласно и благодарно воскликнул Андрей.

А Иуда снова замедлил шаг и оказался теперь в третьем ряду процессии, в которой шагали Фаддей и Толмид.

Фаддей утверждал, что Великая Битва между Добром и Злом уже началась и теперь ее никто и ничто не остановит.

Толмид вспоминал о своей смоковнице и говорил, что теперь он наконец понял, какой урок преподал ему Совершенный Учитель. Он, Толмид Нафанаил, сам того не заметив, успел привязаться к этому дереву, а в призрачном нашем мире ни к чему нельзя привязываться, даже к вере своей, даже к молитве. А когда Учитель подошел к дереву и ударил его посохом, то не смоковницу он хотел этим загубить, а его, Толмида, греховное пристрастие, тщетное желание и скованность чувств.

Фаддей радостно сверкал черным взглядом, Толмид просветленно улыбался, и каждый говорил о своем, совершенно не слушая друг друга.

В четвертом ряду молча шли Фома и Иоанн.

А замыкал череду апостолов Филипп, за которым на некотором расстоянии шли уже «просто ученики».

Иуда пропустил вперед Фому и Иоанна и пошел рядом с Филиппом.

И так они дошли до Каменного брода, который вел через Кедрон от Золотых ворот к Гефсимании.

Прежде чем ступать в воду, все останавливались и снимали сандалии. Расстегивая ремешки вместе с Филиппом, Иуда спросил своего лупоглазого спутника:

— Как поживает твоя Красота? Что-то мало ее было сегодня.

Прекрасное лицо Иуды при этом целомудренно улыбалось, и ни малейшего намека на иронию, а тем более на насмешку не было в изумрудных его глазах.

Филипп тут же бросил расстегивать правую сандалию, шагнул в воду и, обернувшись лицом к Иуде, возбужденно прошептал:

— Да, некоторый перерыв. Ты заметил? Как бы отдых. Чтобы очиститься. А дальше снова продолжится нарастание и соединение… Пойдем, я тебе сейчас все объясню.

Филипп развернулся и побрел через поток, обутый на одну ногу, а левую сандалию оставив на берегу. Иуда правой рукой бережно прижал к груди свои дорогие сандалии, а левой рукой — кончиками пальцев — поднял с земли забытую подошву Филиппа и тоже ступил вводу.

А Филипп уже говорил, не обращая внимания, идет за ним Иуда или не идет, слышит его или не слышит:

— «…и небо будет теперь для вас открытым, и буде те видеть, как ангелы нисходят к Сыну Человеческому и восходят от Него». Помнишь эти Его слова? Учитель сказал их Толмиду. «Нисходят и восходят». О том, как когда-то, в самом начале времени и еще до начала времени и мира, происходило нисхождение, я уже, помнится, рассказывал тебе. А как будет происходить восхождение, я тебе сейчас расскажу, если хочешь.

Филипп зацепился ногой за камень на дне и едва не упал. Но выстоял и воскликнул:

— Только не суди слишком строго! И, ради всего святого, не обращай внимания на отдельные несоответствия, может быть, даже противоречия, ну и на то, что обычно бывает, когда излагаешь впервые.

— Не буду обращать… А ты смотри себе под ноги, — ласково предупредил Иуда.

— Две вещи надо сказать с самого начала, — в возбуждении произнес Филипп и остановился посреди потока. — Истинное восхождение началось с того самого дня, когда мы выступили из Ефраима и направились в Иерусалим. А до этого целых два года только шла подготовка. Это — первое. А второе — это то, что я уже давно пытаюсь объяснить Толмиду, но он не понимает… Да, мир, в котором мы живем, уродлив. Но в нем как бы посеяны зернышки первозданной Красоты. Он темен, но в призрачной этой мгле, в самых сгустках мрака, иногда таятся лучики и даже пучки небесного Света. Мир зол, если смотреть на него в целом и издали. Но если начать внимательно рассматривать, то зоркий глаз обязательно обнаружит россыпи кирпичиков любви, добра и первоначального Блага. И если эти лучики питать и поддерживать, если на эти кирпичики опираться, как мы опираемся на гладкие и устойчивые камни, когда идем через реку, если эти зернышки взращивать…