Читать книгу "Жертва всесожжения - Лорел Гамильтон"

Брошь на плече у Балтазара была серебряной с аметистом.Обнаженное плечо и часть груди не оставляли сомнений в том, что онмускулист, – хотя это и так было очевидно. В талии красную тогу охватывалипурпурные шнуры.

– Вид у вас, ребята, как у близнецов Бобси, –сказала я.

Жан-Клод кашлянул.

Я замолчала. Но если у каждого сегодня будет такая моднячаяодежда, боюсь, я не удержусь от реплик – пищи для них хоть отбавляй.

Странник закинул голову и расхохотался. Смех радостный,веселый и чуть-чуть резкий, отдающий змеиным шипением. На меня упал взглядтемно-карих глаз, но за ними был он, Странник. Я бы узнала его, чьими быглазами он ни смотрел.

Балтазар был пониже его нового тела на дюйм или два. Онстоял так близко, что Странник обнимал его за плечи, как мужчина, идущий рядомс женщиной, прижимая к себе, защищая.

– Я сегодня спас твоих людей, Анита. Я спас многовампиров. Тебе этого достаточно?

– Жан-Клод? – обратилась я.

Он испустил долгий тяжелый вздох.

– Заставлять тебя обещать – бессмысленно. Будь собой,mа petite, но постарайся не оскорблять никого слишком сильно.

Он шагнул назад, вставая вровень со мной. Может быть, емутоже не слишком нравилась эта символичность.

– Я в восторге, что ты спас моих друзей, – сказалая. – Я в экстазе, что ты спас всех попавших в западню вампиров. Но тыполучил массу хорошей прессы, никак собой не рискуя. Я думала, ты согласен, чтовам надо малость осовремениться, войти в двадцатый век.

– Но я согласен, Анита, действительно согласен.

Странник потерся щекой о лицо Балтазара и поглядел на менятак пристально, что я сильно обрадовалась его... негетеросексуальности.

– Тогда зачем эта средневековая хреновина? – Яткнула пальцем в висящего Эрни.

Он глянул вверх, потом снова на меня.

– Мне, в общем, все равно, но остальные проголосовали ирешили – и это правда, – что Жан-Клод оказался невнимательным хозяином.

Жан-Клод тронул меня за руку.

– Если бы вы приехали по моему приглашению или хотя быпопросили разрешения войти на мою территорию, я был бы более чем радпредоставить вам право на охоту. Хотя вы бы тут же выяснили, что одним изпреимуществ легальности является удивительное обилие добровольных жертв. Людиготовы вам заплатить, чтобы вы утолили жажду из их тел.

– У нас издавна есть закон, – сказалСтранник, – не питаться в чужой стране без позволения владельца. Яподдерживал остальных, но твоя слуга указала мне на серьезные побочные эффекты,поразившие твою популяцию.

Он отошел от Балтазара и приблизился к Жан-Клоду почтивплотную.

– Но из твоих вампиров никто не был ими задет. Я не могни отнять у них энергию, ни отдать ее им. Ты этому препятствовал. Меня этоудивило больше всех других твоих деяний, Жан-Клод. Здесь пахнет такой силой,которой я никогда за тобой не подозревал. Я бы не поверил, что у тебя она будети через тысячу лет.

Он отошел прочь и подошел к Ричарду. И все равно его новоетело было выше – не меньше шести футов четырех дюймов.

Странник встал рядом, так, что пурпурная.тога касалась телаРичарда, обошел его вокруг, не переставая задевать тогой. Она скользила пофраку, как матерчатая рука.

– Падма от своего соединения такой силы не получил.

Странник остановился между Жан-Клодом и Ричардом, поднялруку к лицу Ричарда, и тот перехватил его запястье.

– На этом остановимся, – сказал Ричард.

Странник медленно вытянул руку, так что его кисть прошлачерез кисть Ричарда. Он с улыбкой повернулся к Балтаэару:

– Что скажешь?

– Скажу, что Жан-Клод – счастливец, – ответилБалтазар.

Лицо Ричарда залила краска, руки сжались в кулаки. Егопоставили в положение, в котором обычно находятся женщины. Начнешь отрицать,что ты с кем-то спишь, – тебе не поверят. Чем упорнее будешь отрицать, темувереннее будет твой оппонент.

Ричард оказался умнее меня – он не пытался отрицать, толькоповернулся и посмотрел на Странника в упор. Глядя почти глаза в глаза, онпотребовал:

– Отойди от меня.

Все плохие парни захохотали, а мы – нет. И Томас с Гидеономтоже не смеялись. Странно. Какого черта они с Падмой? Какая цепь событий кэтому привела? Если все останемся живы, я у них спрошу, но вряд ли это выйдет.Если мы убьем Падму, они наверняка тоже умрут. Если Падма убьет нас – ну,понятно.

В облаке пурпурной материи Странник подошел ко мне.

– И это приводит нас к тебе, Анита.

Его новое тело возвышалось надо мной больше чем на фут, но як этому давно привыкла.

– И что? – спросила я, глядя на него в упор.

Он снова рассмеялся – такой счастливый. И я поняла, что этотакое – последействие. Они с Балтазаром недавно полировали фамильныедрагоценности.

Глядя в упор в это улыбающееся лицо, я спросила:

– Это тело, что ли, с двойной потенцией, или Балтазарупонравилось разнообразие меню?

Веселье исчезло из его глаз, с лица, как солнце,закатившееся за горизонт. Осталась холодность, отстраненность, и говорить здесьбыло не с кем.

Наверное, я сказала лишнее.

Жан-Клод взял меня за плечи и отодвинул. Он хотел встатьпередо мной, но я его остановила.

– Это я его вывела из себя. Не надо меня от негозащищать.

Жан-Клод оставил меня впереди, но по какому-то невидимомузнаку вся наша свита подошла ближе, встав за нами полукругом.

Из коридора вышли Иветта и Уоррик в сопровождении Лив.

– У тебя такой аппетитный вид – прямо съела бы!

Иветта засмеялась собственной шутке. Она надела простоевечернее белое платье, и плечи ее были белее материи. Увидев ее, я сразупоняла, что она еще не пила крови. Рукава, не соединенные с платьем, прикрывалируки от подмышек до запястий. Прилегающий лиф переходил в широкую белую юбку сослоями, повторяющими слои этих странных отдельных рукавов. Белесые волосы,заплетенные кольцами и локонами, обрамляли лицо. Иветта не носит маскарадныхкостюмов – ей годится лишь последний крик моды. Грим на бумажно-белой кожеказался просто темными полосками, но трудно сохранять сдержанный вид, если тыистощена до предела.

Уоррик был в белом костюме с круглым воротником, где неостается места галстуку. Отличный костюм, полностью подходящий к платью Иветты.Казалось, это молодожены на свадьбе, которую спонсирует ателье мод.

Иветта двигалась так, будто платье сшито специально для нее.Уоррик казался до боли неуклюжим.