Читать книгу "Капкан на наследника - Микки Спиллейн"

— Да, урок не впрок. Чья работа?

— Арнольда Белла.

Хобис коротко кивнул, не глядя на меня, полностью поглощенный процессом прикуривания своей сигары, и после очередной попытки, увенчавшейся успехом, сделал пару глубоких затяжек.

— Старина Белл изменяет своим собственным привычкам. Раньше он всегда пользовался только 22-м калибром. Как ему удалось тебя вычислить?

— Городок не так уж и велик.

— Угу. Но все равно ему пришлось попотеть. Думаешь, работает в одиночку?

— Более чем уверен.

— Может, кого из местных привлек?

— Только не Арнольд Белл. Он предпочитает сольные партии. Если он преуспеет, все лавры достанутся только ему одному.

— Да, зря ему заплатили вперед, — ответил Хобис.

Я свернул за угол и снова поехал в сторону фабрики. В голосе Хобиса зазвучали какие-то необычные нотки, и я вопросительно поглядел на него.

— Я сегодня в Нью-Йорк звонил, — продолжил он. — В Европе большой переполох. Все пошло к чертям собачьим.

— Как это? — Я с такой силой сжал руль, что костяшки пальцев побелели.

— Мальчики Ле Флера проследили за Турком и всадили ему в брюхо парочку свинцовых пчелок. Турок решил, что умирает, и указал пальцем на главаря. Явились фараоны, обнаружили все его записи и задали такого жару низшему эшелону, что те сочли за благо рассказать все, что знали. — Хобис затянулся последний раз и щелчком отправил бычок в открытое окошко. — Все бы ничего, да только когда его держали под арестом, явился двадцатилетний двоюродный братец Ле Флера, представился представителем прессы, даже удостоверение показал, и выбил ему «люгером» оба глаза. Когда котел доходит до высшей точки кипения, его уже не остановить, обязательно взорвется, согласен?

— Выходит, братьям Гвидо удастся соскочить с крючка. И дело придется прикрыть.

— Видать, ты слишком долго отсутствовал, малыш, — хмыкнул он. — Им надо только сделать вид, что они завязали с прошлым, а так — переждут, пока буря уляжется, и начнут все заново. Там такое вполне возможно. Это здесь приходится сполна платить за ошибки и проступки. Поверь, из всего этого извлекут только один урок — будь осторожнее, когда пытаешься попользоваться деньгами синдиката для финансирования своей собственной операции. — Хобис захрюкал, изображая смех, и добавил: — Ты ведь хотел мне что-то сказать, не так ли?

Я рассказал ему про гроб.

— Каждому — свое, — подвел он черту под моим рассказом. — Куда направляемся?

— Ничего не изменилось. Прикрывайте фабрику — это ваша задача.

— Любой каприз за ваши деньги. Игра — дрянь, но пьеса — отличная.

Я высадил Хобиса у его автомобиля, пропустил вперед пару грузовиков, чтобы убедиться в отсутствии слежки, и подался на окраину города. На одной из заправочных станций я нашел телефон-автомат и позвонил Лейланду Хантеру.

На дворе стояло субботнее утро, а в полдень мне предстояло встретиться со своей семейкой. Примерно в два часа дня в головном офисе фабрики намечалось закрытое собрание вновь избранного совета директоров, на котором я тоже должен был присутствовать.

* * *

Им бы следовало заказать цветы. Не помешал бы и директор похоронного бюро, встречающий гостей легким поклоном и загробным голосом водворяющий тишину в зале. Дворецкий старался изо всех сил сохранить беспристрастное выражение лица, но загадочная улыбка, бродившая на его губах, выдавала его истинные чувства и отношение к предстоящему сборищу. Глаза его следили за мной, куда бы я ни направился, словно радар за радиомаяком, и я знал, что в его распоряжении имеются ответы на все вопросы, и парень, несомненно, собирался от души насладиться предстоящим моментом истины, когда все карты будут раскрыты и неприятель повержен. Он радостно поздоровался с Хантером и со мной, взял у нас наши пальто и сказал, что семейство уже в полном сборе и ожидает нашего прибытия в библиотеке.

Я поглядел на хитрого адвоката и отступил в сторону.

— После вас, Советник, — сделал я жест рукой и церемонно поклонился. — Лично я предпочитаю эффектное появление.

Он снова одарил меня своим профессиональным судейским взглядом.

— Наступит день, когда твои приходы и уходы станут единовременными.

— Все равно что забираться в заминированную машину?

— Отличное сравнение. И момент этот все ближе день ото дня.

— Вот когда настанет, тогда и подумаем, что с этим делать.

Он кивнул, лицо ничего не выражало.

— Может, он уже настал, мой беспокойный друг. До меня дошли кое-какие скверные слухи.

— Слухи всегда скверные, где ты видал другие?

— Но не настолько же.

— Не хочешь шепнуть мне на ушко?

— Я тебе не сарафанное радио. Если то, что я слышал, правда, то вскоре ты и сам все узнаешь.

— Отлично. Ну... пошли? — кивнул я в сторону библиотеки и отправился следом за Хантером к большим тяжелым дверям.

Все были в сборе. Сцена мало чем отличалась от той, которую я застал в свое первое посещение, за единственным исключением: за огромным письменным столом никого не было. Родственнички сгрудились в дальнем конце комнаты, желая ощутить рядом плечо ближнего своего и хоть как-то защититься, в руках — стаканы, в приглушенных голосах — наигранная веселость, в каждом жесте — враждебность, но в их поведении сквозило что-то такое, что могло означать только одно — они заготовили бомбу с часовым механизмом и сгорали от нетерпения, чтобы передать мне ее из рук в руки. Было ясно, что момент этот близок. Дед с огромным удовлетворением взирал на наше сборище, нарисованные глаза внимательно следили за мной, будто бросали мне вызов и желали сказать, что, будь я настоящим Баррином, я бы с легкостью избежал подобной ловушки, но незаконнорожденный ублюдок не имеет ни малейшего шанса. Попытка похвальна, ничего не скажешь, но это всего лишь попытка... нельзя ведь попытаться перепрыгнуть через пропасть: тебе либо удается это с первого раза, либо ты заканчиваешь свою жизнь на дне ущелья.

Никто не расслышал моего бормотания: «Да пошел ты, старый хрен». Хантер занял свое место за письменным столом, а я присел на край столешницы.

До сих пор никто не раскрыл рта, чтобы поздороваться с нами.

Адвокату даже не пришлось ничего объяснять. Денни и Альфред согласно кивнули, когда Хантер передал мне стопку сертификатов, но в их взглядах читалось то же самое выражение, что и у старика с картины.

— Ценные бумаги на десять тысяч долларов, Дог. Правда, теперь это чистой воды макулатура. И все они в полном твоем распоряжении, — провозгласил Хантер.

— Если бы я не вернулся, ничего бы от этого не изменилось.

— Доволен?

— Попридержи их у себя, — подтолкнул я к нему симпатичные зеленые листочки. — Да, я удовлетворен.