Читать книгу "Петербург - столица русской гвардии. История гвардейских подразделений. Структура войск. Боевые действия. Выдающиеся личности - Борис Алмазов"

У дворцовых интриганов не находилось уловок против Аракчеева – он был в своих чувствах и поступках искренен до самобичевания. Свидетельством тому, что он – личность скорее трагическая, чем злодей, каким представлялся екатерининским вельможам и бездельникам Императорской гвардии, служит то, что он всегда помнил добро и умел быть благодарным.

Знаменитый девиз «Без лести предан», начертанный на графском гербе, придумал не Аракчеев, а Павел I и даровал его Алексею Андреевичу вместе с графским титулом. Петербургские забавники, хихикая, тут же переделали его на «Бес – лести предан». Самые нелепые сплетни ходили об Аракчееве во множестве, например, что он на смотру солдату нос откусил. Но даже яд лжи и насмешек не сокрушал Аракчеева. Он служил! Честно, толково. Вот выдержки из его инструкций: «за ошибку отвечает командир, в службе викарных нету, а должны командиры сами всякий свое дело делать, а когда силы ослабнут, то может (он) выбрать себе покой»; «замечаю… уснули и ничего не делаете, то оное непохвально, а я уже иногда неосторожен, когда кого пробуждаю», «извольте держать (расходовать) деньги… сколько употреблено будет – представить отчет… только не аптекарский, а христианский», и т. п.

Для ненавистников Алексея Андреевича было нестерпимо то, что он «яко веровал, такое же и жил», не имея даже тени ханжества. На фоне распущенности вельмож, фаворитов, временщиков, да и всего высшего света последних лет царствования Екатерины II, разнузданности вернувшихся с фронта солдат, коих собственное мирное население зачастую боялось больше, чем противника, аскеза Аракчеева и его суровость в соблюдении уставных норм, безусловно, выглядела бы комичной, если бы в нем самом была бы хоть малейшая фальшь или слабина. Он казался страшным потому, что был монолитен и неколебим, утверждая постулат: каждый проступок должен быть наказан неотвратимо. Была и другая сторона – каждый подвиг вознагражден. Это враги Аракчеева замалчивали, но в полной мере знавали сотрудники Аракчеева.

Как всякий несправедливо презираемый и гонимый в детстве, умный и проницательный Аракчеев прекрасно разбирался в окружающих людях и читал в их душах как в открытой книге. Видел он там много такого, в чем они и на исповеди-то не раскаивались. Аскет Аракчеев на животном, рефлекторном уровне ненавидел то, что называл «развратом», и, не снискавши ни любви, ни даже уважения к себе, сумел оказаться в центре внимания, заставив окружающих не просто бояться его, но трепетать от страха. Но удивительное дело, те, кто находился под его началом, видели в нем совершенно другого человека.

Бывший при Аракчееве за адъютанта Ф. П. Лубяновский свидетельствует, что «ратное рвение» Аракчеева далеко не было столь ужасно и что он «строг и грозен был пред полком», который деятельно обучал в течение шести недель, а дома «был приветлив и ласков» и, собирая по вечерам офицеров полка, терпеливо и со знанием дела толковал им «мистерии воинского устава».

Великий Суворов говаривал, что интендантов, прослуживших пять лет, можно и надлежит вешать без суда. К Аракчееву же, заведовавшему всей интендантской частью Русской армии, за всю жизнь не прилипло ни копейки! Работоспособность его была невероятной, и результаты работы очевидны. Именно Аракчееву Русская армия обязана тем, что не отставала, а в реорганизованной им артиллерии и превосходила все европейские армии. Не тупое стремление к театрализованной нарядности парадов преследовал Аракчеев, когда вводил единообразие в оружии по всей армии, начиная от калибра орудий, лафетов, колес до мерного заряда для орудий и ружей. Благодаря этому разбитая днем батарея силами собственных оружейников за ночь возрождалась и вновь вступала в бой – все, что мы называем сегодня запчастями, Аракчеев сделал единообразными и взаимозаменяемыми. Его заслуги перед армией и Россией громадны, но незаметны… И до сих пор гуляет про книгам обвинение, что он не участвовал ни в одном сражении – пороха не нюхал![131]А он и не должен был участвовать! Зато благодаря ему пороха было достаточно на полях сражений, и подвозили его туда бесперебойно, а также тысячи пудов иных грузов точно и вовремя.

Его обвиняли в раболепии перед государями и грубостью ко всем, кто стоял ниже него.

Слишком просто! Он никогда не руководствовался карьерными соображениями. Разумеется, со всей страстью ненавидел всех, кто приближался к трону, потому что ревновал! Так пес ненавидит всех, кто приближается к обожаемому хозяину, которого он считает своей собственностью. Еще в Гатчине Аракчеев сумел заслужить полное доверие тогда еще цесаревича Павла Петровича и тогда еще великого князя Александра Павловича.

Удивительно, что в дни, когда поползли слухи об устранении Екатериной Павла от наследования престола, а власть передать «через его голову» Александру, и Павел I принял, так сказать, встречные меры (Александр должен был тайно присягнуть на верность отцу) только полковник Аракчеев был избран стать свидетелем присяги. Разумеется, никто на эту присягу и внимания бы не обратил, ежели императрица соблаговолила не то что приказать, а намекнуть!.. Но важна уверенность романтичного Павла, что свидетель Аракчеев и под пыткой от правды не откажется!

Господь судил так, что присяга не понадобилась. 6 ноября 1796 г. цесаревич Павел Петрович, будучи вызван экстренно в Санкт-Петербург к умирающей императрице, приказал немедленно прибыть туда и Аракчееву, чтобы иметь возле себя человека, на которого можно было безусловно положиться. Встречая Аракчеева, Павел сказал ему: «Смотри, Алексей Андреевич, служи мне верно, как и прежде», – а затем, призвав великого князя Александра Павловича, сложил их руки и прибавил: «Будьте друзьями и помогайте мне».

Н. К. Шильдер полагает, что случай этот как бы закрепил дружбу великого князя Александра Павловича с Аракчеевым, которую, по множеству соображений, нельзя назвать необъяснимой. Великий князь, проходивший службу в собственных войсках цесаревича одновременно (с 1794 г.) с Аракчеевым (он на 8 лет старше Александра. – Б. А.), несомненно, обращался к нему как к советнику и руководителю «класса военной науки», первоначально за различными указаниями, а затем, получив в командование батальон № 2, стал даже подчиненным Аракчеева как инспектора пехоты. Сохранились отрывочные указания («Приказная» книга 1796 г.) на то, что великий князь не раз прибегал за помощью к Аракчееву, чтобы привести свой батальон на уровень с батальоном великого князя Константина Павловича, неизменно получавшего благодарности от требовательного и сурового отца. В этом отношении Аракчеев оказывался действительно «необходимым советником и сберегателем» великого князя; таким он и остался в тяжелые дни царствования императора Павла, когда Аракчеев не раз избавлял наследника престола от отцовского гнева. Завершая в Гатчине свою карьеру чинами подполковника артиллерии и полковника войск цесаревича, Аракчеев вместе с тем заслужил и репутацию безусловно необходимого человека, как у императора Павла, так и у нового наследника престола.