Читать книгу "Рамакришна и его ученики - Кристофер Ишервуд"

Дальше пусть рассказывает сам Ишервуд:

«…Джералд не просто познакомил нас – он до этого подготовил мой ум к восприятию учения Свами. Без его помощи я никогда не нашел бы дорогу на Айваравеню 1946. За это я буду ему благодарен до конца моих дней».

«Мой гуру и его ученик» – так назвал Ишервуд ту автобиографическую книгу, в которой подробно и – надо ли говорить? – откровенно описал, как шел по этой дороге, спотыкался и сомневался, падал и поднимался, как жадно припадал к мирским страстям, как страстно тосковал по высотам духа; но более всего пишет он в этой книге о взаимоотношениях с тем, кого отныне зовет своим гуру, об опыте монашеской жизни, о том, что обрел на новом пути, а чего так и не сумел обрести. Но книга будет написана в 1980 году, а предшествовало ей событие, о котором сам Ишервуд поведал так: «Я впервые встретился с индусским монахом по имени Свами Прабхавананда в 1939 году, вскоре после того как поселился в Лос-Анджелесе. Последний раз мы виделись в 1976 году, совсем незадолго до его кончины. Все это время я нежно, но критически наблюдал его, как ученик, частенько сбивавшийся с пути истинного, и как друг, чья преданность ему была неизменной».

Первая встреча не запомнилась, что касается второй, то любопытно отметить: Ишервуд занес в дневник не содержание состоявшейся беседы, а впечатление о личности Свами: «Поразительна его улыбка. В ней трогательность, открытость и такое сияние радости, что хочется заплакать».

Трудно представить себе двух людей, чей жизненный опыт различался бы больше, нежели Свами Прабхавананда и Кристофер Ишервуд, и чья душевная взаимосвязь была бы глубже и плодотворней.

Абаниндранатх Гхош родился 26 декабря 1893 года в бенгальской деревне Сурманагар. Его семья была в меру религиозна, однако сам Аба-ниндра особой тяги к религии не испытывал. Он слышал о Рамакришне и его учениках Вивекананде и Брахмананде, проявлял к ним понятное любопытство – но не более того. В один прекрасный день ему довелось увидеть Сараду-деви – она выглядела как обыкновенная деревенская индуска, и подросток не обратил бы на нее внимания, если бы ему не сказали, что перед ним жена Рамакришны. Он приблизился, чтобы коснуться ее ног, и тут она неожиданно спросила: «Сынок, а я тебя раньше не видела?»

Восемнадцати лет от роду, уже студентом в Калькутте, Абаниндранатх отправился в Белур – ему хотелось посмотреть на комнату, в которой жил Вивекананда. Войдя, он застал в ней Брахмананду, и тот задал ему тот же вопрос: «Я раньше не видел тебя, сын мой?»

Это событие оказало на юношу сильнейшее воздействие – он непрестанно думал о Брахмананде и страстно желал увидеть его снова. Месяц спустя он истратил деньги, полученные из дому в уплату за обучение, на билет до Хардвара, где находился в то время Брахмананда. Абаниндра явился к Брахмананде нежданным, среди ночи, но тот не выказал ни малейшего удивления, позволил Абаниндре быть при нем, согласился взять его в ученики, однако через месяц отправил обратно в Калькутту доучиваться.

При всем преклонении перед Брахманандой, Абаниндра даже не помышлял о монашестве. Напротив, он увлекся борьбой за свободу Индии и вступил в антиколониальную революционную организацию. Абаниндра изучал философию в колледже, писал и распространял патриотические листовки, прятал похищенное из армейского арсенала оружие, хотя обращаться с ним так и не научился. Один из его друзей предпринял неудачное покушение на британского вице-короля и вынужден был бежать из страны, другой погиб в английской тюрьме при невыясненных обстоятельствах – родственникам сообщили, будто он покончил с собой.

Абаниндра часто посещал Белур, где один из монахов помогал ему разбираться в классических философских текстах. Монах нередко заговаривал с ним о послушничестве, но Абаниндра и слышать об этом не желал, доказывая, что монашеская жизнь была бы предательством его революционного политического долга.

Однако затем произошло еще одно странное событие: находясь в Бе-луре, Абаниндра отправился поклониться Брахмананде, которого застал в обществе незнакомого старика. Взглянув на него, старик спросил, когда же этот молодой человек пойдет в монахи? На что Брахмананда ответил: «Когда того пожелает Бог». И, как рассказывал позднее Свами, «с неизъяснимой любовью посмотрел на меня».

Этого странного диалога и взгляда гуру оказалось достаточно, чтобы Абаниндра остался среди монахов. Несколько лет он провел в монастыре в Мадрасе, лишь изредка видаясь с Брахманандой, которому как главе Ордена Рамакришны приходилось много разъезжать по стране.

В 1921 году Абаниндра принял монашеский сан и получил имя Свами Прабхавананда, а год спустя, после кончины Брахмананды, руководство Миссии Рамакришны решило отправить его в Соединенные Штаты, в Сан-Франциско – глава тамошнего Центра веданты нуждался в помощнике.

После смерти Брахмананды Свами больше всего хотел получить возможность уединенно пожить в одном из монастырей в предгорьях Гималаев. К тому же необходимость учить других просто пугала его, такого молодого и неопытного. Ишервуду он рассказывал: «Мне не было и тридцати, выглядел я лет на двадцать, а чувствовал себя и того моложе».

Ехать тем не менее пришлось, и ко времени знакомства с Ишервудом Прабхавананда успел основать Центр веданты в Лос-Анджелесе и приобрести репутацию человека высокой духовности.

Ишервуд в первом же разговоре сообщил Свами о своем неприятии религии и о том, что ему претит само слово «Бог». Тот в ответ лишь пожал плечами – уж если Ишервуду претит это слово, он вполне может думать о Боге как о Природе или универсальном «Я».

Много лет спустя Ишервуд писал: «Когда я теперь стараюсь припомнить, что чувствовал в ту пору, представляется, будто я вхожу в незнакомый переход в доме, который в общем-то знаю. В переходе темно. Я стою в одном его конце, на пороге, отделяющем знакомое от неведомого, и испытываю благоговейный трепет, но не страх. Темнота успокаивает, она мне не чужда. И незачем спрашивать: а есть ли здесь что-то? Инстинкт убеждает: есть. Но что именно? ТО? (Чем бы оно ни было.) Или просто собственное подсознание? (Что бы это ни означало.) Сейчас этот вопрос представляется мне чисто академическим. Я удовлетворен уже тем, что я там где есть, на пороге темного перехода».

Но прежде чем сделать следующий шаг в поиске света в конце перехода, Ишервуду было необходимо объясниться со Свами, прямо сказать, что имел в виду, когда осторожно спрашивал, не помешает ли его духовному развитию его образ жизни.

«…я убедился, что могу стать его учеником, когда он и тени отвращения не выказал, услышав о моем гомосексуализме. Я ждал взрыва негодования, ледяного пуританства: вы должны обещать мне больше не встречаться с этим юношей, иначе я не могу взять вас в ученики: вы совершаете смертный грех. Но я понял, что Свами вообще не мыслит категориями греха… Конечно, он считал похоть препятствием на пути духовного продвижения, но гомосексуализм – препятствием не большим и не меньшим, чем была бы страсть к женщине, даже к законной жене… Свами скорей отнесся к моей исповеди на манер тренера, когда тот объясняет спортсменам, что надо бросить курить и пить, надо строго соблюдать диету, не потому, что курение и алкоголь порочны по сути, а потому, что они помешают спортсмену достичь того, к чему он больше всего стремится – скажем, к олимпийской медали.