Читать книгу "Крещенные кровью - Александр Чиченков"

— За кладом он приехал, — согласился Степан, — и, очень может быть, он уже был здесь когда-то и нашел что искал! А теперь приехал за остатками, которых, как мне думается, еще немало, раз он рискнул снова явиться в Большой Ручей именно сейчас.

— И что из этого следует? — спросил Свирид озабоченно.

— Я выбираюсь обратно на пост наблюдения, — ответил Степан.

— А нам что прикажешь делать, товарищ командир? — спросил Яшка. — Клад искать или каким другим делом заняться?

— А вы поищите выход из зала в тоннель шахты, — ответил Степан. — Он должен быть где-то здесь обязательно. Тот, кто эти хоромы воздвигал, чудиком только со стороны казался!

15

Ганс Курт остановил машину у въезда в поселок, вытащил из салона тело штандартенфюрера Лансдорфа и свалил его на обочине дороги. Затем он снова сел за руль и, подъехав к дому Ефрема Родионова, заглушил двигатель.

Прежде чем войти, Курт передернул затвор парабеллума, поставил его на предохранитель и заткнул за ремень. Переступив порог, он остолбенел, увидев Штерна в генеральской форме.

— Проходи и садись, обер-лейтенант, — сказал тот. — Не топчись истуканом в дверях.

Курт не сдвинулся с места. От воинственного настроя, с каковым он входил в дом полицая Родионова, не осталось и следа. Он был растерян, подавлен и уничтожен.

Штерн без труда понял состояние обер-лейтенанта.

— Не стой по стойке «смирно», Ганс, — сказал он. — Присаживайся к столу и успокойся.

Его слова остались неуслышанными. Курт так и стоял как вкопанный и, не мигая, смотрел на генерала.

Тогда Вилли Штерн вышел из-за стола и сам подошел к обер-лейтенанту. Лицо его казалось непроницаемой маской, и что-либо прочесть на нем было невозможно.

— В сером костюмчике ты смотришься мелковато, не так, как в форме офицера гестапо, — сказал он надменно. — Кстати, а почему ты один? Где мой друг штандартенфюрер Лансдорф? Вы же вдвоем утром выезжали из особняка.

Не услышав ответа на свои вопросы, Штерн рассмеялся:

— Понятно, ты застрелил его по дороге и выбросил где-то в лесу или на обочине…

Курта словно током пронзила проницательность генерала.

— Вижу, что я прав, — продолжил Штерн. — Твои мысли написаны на лице. Смерть Лансдорфа ты конечно же собрался списать на налет отряда «партизан», в которых переодел полицаев, собранных по деревням Брянщины!

— Я не понимаю, о чем вы, — ответил Курт, стараясь, чтобы голос его не дрожал; он был в отчаянии, а голова шла кругом.

Лицо Штерна сделалось жестким и злым.

— Ганс, — сказал он задумчиво, — ты все прекрасно понимаешь. Я еще больше скажу: за поселком поджидает отряд солдат на трех грузовиках. Они ждут твоего сигнала, чтобы уничтожить «партизан» и завершить дело, продуманное тобой безупречно.

— Это обвинение безосновательно, — тихо сказал Курт.

— Конечно, что ты можешь еще сказать? — пожал плечами Штерн. — Наверное, ты костеришь своего дядюшку, думая, что он дал тебе неверный план? — очередная догадка прозвучала как выстрел. — Но ты не прав. Просто точно такой же план оказался у меня раньше. Я нашел клад и перепрятал его в место понадежнее!

Последние слова генерала не только отрезвили Курта, а разозлили его и подтолкнули к немедленным действиям.

— Что-то ты слишком много знаешь, господин Штерн, — проговорил он полным сарказма голосом. — Думаешь, натянул на себя генеральскую форму и можешь себе все позволить?

— Именно так я и думаю! — Штерн усмехнулся и, схватив обер-лейтенанта за воротник, подтащил к себе. — Я все знал о тебе, щенок! Я просчитывал все твои действия. И запомни: ты всего лишь мелкий пакостник и мне не помеха! Я имею на клад такие же права, как и ты! Он никогда не принадлежал твоему чокнутому дяде. Карл Урбах был всего лишь хранителем кассы скопцов, а когда улепетывал в Германию, он прихватил с собой свою долю!

Высказав, что хотел, Штерн отпустил обер-лейтенанта и отступил. «Здесь всего лишь четыре человека, не считая меня, — подумал Курт, хмуря в напряжении лоб. — Полицай Родионов не в счет, он едва живой, полицай Назаров — бестолковый и неповоротливый увалень. Любовница Штерна слабая женщина. Остается только генерал. Я успею выхватить парабеллум и перестрелять их всех. Хотя нет, Штерна я, пожалуй, оставлю. Без него не найти мне спрятанных в шахтах рудника дядиных сокровищ!»

— Как ты узнал про этот клад и каким образом успел опередить меня? — спросил Курт, мысленно готовясь к схватке.

— Служба у меня такая, — с усмешкой ответил Штерн. — Ты же очень настойчиво интересовался моим прошлым, Ганс. Запросы слал куда ни попадя. Тебе давали один и тот же ответ: «Сведениями не располагаем!»…

Штерн замолчал и внимательно вгляделся в бледное лицо обер-лейтенанта. Ему захотелось схватить этого кичливого недоумка за горло и встряхнуть так, чтобы голова отлетела от шеи.

— Хочешь знать, для чего я надел сегодня военную форму? — спросил он, не отводя холодного колючего взгляда.

— Нет, — ответил обер-лейтенант с мрачным видом. — Только вот ответь мне на один вопрос… Ты настоящий генерал из абвера или так, ряженый клоун?

— Генерал я самый настоящий, — ответил Штерн подчеркнуто серьезно. — Я уже несколько лет служу в абвере, а мой отдел засекречен лично фюрером и адмиралом Канарисом[11]! Вот почему твои запросы всегда оставляли без внимания, балбес!

— А как ты намереваешься вывезти клад из поселка и тем более из Брянска?

Задавая этот вопрос, Курт думал: «Надо усыпить его бдительность. До подходящего момента…»

— Я все вывезу легально, успокойся, — ответил Штерн. — У меня и сопроводительные документы заготовлены подлинные. Клад при любом раскладе не доедет до места назначения!

Он на мгновение повернул голову в сторону двери, а Курт, воспользовавшись моментом, предпринял попытку выхватить из-за пояса оружие. Обер-лейтенант не догадывался, что Штерн специально провоцировал его на отчаянный шаг. Как только пальцы Курта коснулись рукоятки пистолета, генерал грозно рявкнул:

— Не сметь!

Он тут же пнул гестаповца в живот, выхватил из кармана вальтер и приставил ствол к груди обер-лейтенанта:

— Ганс, ты не ковбой! Ты никогда не сможешь, как он, молниеносно выхватить револьвер из кобуры и метко выстрелить!

— Что ж, стреляй ты, — прохрипел Курт, досадуя на себя за неуклюжесть; с его подбородка закапал пот.

— Ладно, от природы я человек не злобный и не завистливый. — Штерн отвел ствол от груди гестаповца и, помолчав, добавил: — Но ты мне противен.