Читать книгу "Царица Шаммурамат. Полёт голубки - Юлия Львофф"

— Милостивейшая госпожа, — обратился он к Ану-син, провожавшей его задумчивым взглядом, — позволь преподнести тебе все эти чудесные ткани в знак благодарности.

В ответ Ану-син молча кивнула головой, принимая подарок. Потом она взглядом велела Кумарби задержаться: молодой евнух без труда разгадал её желание остаться с ним наедине.

— Проследи за тем, чтобы этот человек взошёл на борт корабля, и убедись, что он покинул Ниневию, — сказала ему Ану-син. — А затем отправляйся в храм Иштар, Дарующей воду, и передай Илшу и жрице Сидури моё приглашение. Скажи им, что я буду счастлива видеть их в своём доме…

Месопотамия — от греч. mesos — «средний, находящийся между», potamos — «река» — Междуречье, Двуречье.

Великое море — совр. Средиземное море.

Глава 18. Безрассудство любви

Разговор с эгинским купцом не прошёл даром для душевного покоя Ану-син. Неразгаданные тайны, недосказанность близких ей людей и туманные намёки томили её; она чувствовала, что появление Шамхат в её жизни не было случайным, что эта женщина оставила свой след в её прошлом и теперь могла как-то повлиять на её будущее. С одной стороны, благодаря Шамхат сбылась мечта Ану-син: она стала матерью двух очаровательных малышей; с другой, Шамхат, по словам жрицы Ураша, могла быть опасной для них, а может, и для самой Ану-син. Царская наложница испытывала к ней неоднозначные чувства: как будто желала ей добра и вместе с тем не скрывала враждебности, видя в ней свою соперницу. То состояние счастья, которое не оставляло Ану-син в течение последних месяцев, внезапно сменилось отчаянной тревогой, и она старалась угадать ожидавшую её судьбу.

Ану-син пеленала младенцев, когда в её покои вбежала запыхавшаяся Аратта с пылающими от волнения щеками.

— Бэллит, — крикнула она, — не угодно ли тебе спуститься вниз? Там тебя ждут!

— Кто?

— Один очень важный с виду человек, может, придворный. Он не назвал своё шуму. Но, если я не ошибаюсь, он приехал за тобой: я видела во дворе, перед портиком, крытые носилки.

Ану-син быстрым движением накинула на голову покрывало и на мгновение в нерешительности замерла перед богато разукрашенной колыбелькой. Близнецы, сытые, в чистых пелёнках, засыпали — ей даже не пришлось убаюкивать их, напевая те колыбельные, которые в детстве ей пела Баштум.

— Я присмотрю за ними, бэллит, — успокоила госпожу Аратта, приняв её нерешительность за материнское беспокойство.

Сбежав по лестнице вниз, в покои, где обычно принимали гостей, Ану-син увидела мужчину, чьё лицо сразу показалось ей знакомым. Пока она вспоминала, где они могли встречаться, он сам поспешил ей навстречу. У Ану-син вдруг отчего-то появилась необъяснимая уверенность, что этот человек в длинном расшитом канди с пурпурной перевязью, принёс ей дурные вести. А потом она узнала его: это был Буршарри, советник царя, которого во дворце уважительно называли ша-реше — «тот, что у головы царя». Буршарри был главным евнухом царского гарема и принадлежал к кругу всецело преданных царю людей, которых тот часто выбирал для выполнения самых трудных или деликатных поручений.

Проницательным изучающим взглядом Буршарри оглядел Ану-син с головы до ног, как осматривают молодых женщин на невольничьем рынке, чтобы приобрести наложниц в гаремы богатых вельмож.

— Только несколько дней назад родила, и смотрите-ка, всё так же стройна, как молодая пальма, и быстронога, как юная девчонка! — сказал он таким тоном, будто упрекал молодую мать в отменном здоровье. Однако взгляд его выдавал иные чувства: одобрение, восхищение и, может, даже тайное обожание.

— Я не устаю благодарить богов за ниспосланные мне дары, благодаря которым моя жизнь наполнена смыслом и добром, — отозвалась Ану-син с достоинством благородной и уверенной в себе женщины.

— Ты вполне можешь начать всё сызнова, — деловито продолжал Буршарри. — И поскольку я убедился сейчас в том, что роды не истощили тебя, тебе велено следовать за мной во дворец нашего божественного владыки Нина.

— Я не могу! — твёрдо ответила Ану-син и резко отступила, как будто боялась, что советник схватит её и силой заставит ехать с ним.

— Как это не можешь?! — возмутился Буршарри. — Знай, что я действую от имени царя Нина, нашего повелителя, а вовсе не пытаюсь вовлечь тебя в сомнительную затею, как ты, очевидно, подумала! Мы немедленно отправляемся во дворец, где встречи с тобой ждёт сам владыка!

— Нет, никуда я не пойду, — упорствовала Ану-син, сама не зная, как объяснить свой отказ. Испугал ли её натиск Нина, которому не терпелось сойтись с ней на ложе? Или то была любовь к Оннесу, через которую она не могла переступить даже ради того, чтобы приблизиться к своей цели? И тогда она, стараясь оставаться убедительной, прибавила: — Я жду своего супруга, и, когда бы он не вернулся — днём ли, ночью ли, — я выйду ему навстречу.

— Пусть так, но это не значит, что ты можешь отказать самому владыке! — уже в ярости вскричал Буршарри. — Нечего сказать, хорошие нынче пошли подданные! Знаешь ли ты, несчастная, что эту великую честь — побыть наедине с царём — оспаривают друг у друга женщины из самых знатных родов Ассирии?!

— Ну так и обращайся тогда к этим знатным женщинам, раз они достойнее меня, — смело возразила Ану-син.

— В том-то и беда, что владыка желает видеть только тебя! — В порыве чувств Буршарри всплеснул руками. — О боги, зачем я это сказал?!. Но хватит болтать, следуй за мной! У входа нас ждут носилки.

— Что ж, ты прав, подданные царя должны беспрекословно подчиняться его воле, — наконец, приняв решение, сказала Ану-син. — Я поеду с тобой во дворец. Только позволь мне прежде покормить моих сыновей и переодеться для встречи с владыкой.

— Вот теперь я слышу разумные речи! — воскликнул Буршарри, всем своим круглым, заплывшим жиром лицом выразив радость. — Ты права: для встречи с царём следует тщательно подготовиться. Я дам тебе время для омовения и подскажу, что владыка Нин имеет слабость к определённым благовониям: так что советую тебе для тела и волос использовать масла сандала и жасмина.

— Благодарю за этот ценный совет, — Ану-син чуть склонила голову. Затем, указав советнику на цветочные покои, где располагались низкие уютные диваны, жестом пригласила его войти. — Чтобы твоё ожидание было приятным, почтенный Буршарри, я велю слугам принести тебе холодной сикеры. Или, может, ты предпочитаешь изысканное вино из сладкой солнечной лозы?

— Я с удовольствием выпил бы добрую чашу охлаждённого виноградного напитка, — ответил Буршарри и, гордо неся впереди себя круглый живот, направился в цветочные покои.

Ану-син же помчалась назад, в комнату, где оставила с младенцами Аратту.

— Аратта, — начала она, плотно закрыв за собой дверь и обращаясь к служанке тихим голосом, — я никогда не сомневалась в твоей преданности и умении держать язык за зубами. Сейчас мне снова нужна твоя помощь. Помнишь женщину, которую мы выбрали кормилицей для моих сыновей в случае, если у меня будет нехватка молока? Так вот. Приведи её сюда и пусть она остаётся с моими малышами до тех пор, пока я не вернусь. Вы обе будете следить за тем, чтобы с их голов не упало и волоска! Заприте все двери и никого не впускайте! Даже женщин из дворца, даже царских наложниц! Скоро вернётся Кумарби — можешь смело во всём положиться на него…