Читать книгу "Революция. От битвы на реке Бойн до Ватерлоо - Питер Акройд"

В первые месяцы 1792 года в стране царила неопределенность, англичане по-прежнему терзались смутными страхами и ужасами, причиной которых были события Французской революции. В феврале вышла в свет вторая часть трактата Томаса Пейна «Права человека», в которой он изложил свои радикальные представления об общественном благосостоянии. Пейн предложил выплачивать по четыре фунта в год на обучение каждому ребенку вплоть до достижения им четырнадцати лет, а также освободить бедных от уплаты налогов. Он разработал схему выплаты пенсий по возрасту «не из соображений благотворительности, а руководствуясь естественным правом». Для властей, которые и представить себе не могли подобное положение вещей, это оказалось слишком, и спустя три месяца была выпущена королевская прокламация, направленная против подстрекательских публикаций; особое внимание в ней уделялось фигуре Томаса Пейна.

Впрочем, ничто не мешало росту народных реформаторских движений, которые преследовали свои цели, не прибегая к оружию и не нарушая конституцию. Лондонское общество конституционной информации, вдохновленное примерами Шеффилда, Манчестера, Нориджа и Мидлсекса, выдвинуло предложение разоблачить замыслы Берка и поддержать доктрины Пейна. Во главе зарождавшегося движения встал священник Джон Хорн Тук, один из первых учеников Джона Уилкса, а также филолог и неутомимый активист, благодаря которому его детище воспринимали как явление национального масштаба; количество членов общества при этом не превышало нескольких тысяч, но никак не десятков тысяч. Впрочем, их в любом случае нельзя было считать революционерами; общество, членство в котором подкреплялось взносами, составляли землевладельцы, пэры, парламентарии и купцы, выступавшие за конституционную свободу и расширение привилегий и избирательных прав.

В январе 1792 года сапожник с улицы Пикадилли Томас Харди устроил встречу со своими радикально настроенными единомышленниками в таверне «Колокол» (Bell Tavern) на Эксетер-стрит, неподалеку от Стрэнда. Он предложил им организовать общество с членскими взносами в размере одного пенса в неделю. Члены новоиспеченного Лондонского корреспондентского общества (London Corresponding Society) решили, что количество членов будет неограниченным, и вскоре в его состав вошли те, кого Харди называл «торговцами, механиками и лавочниками». Это были мясники и пекари, каменщики и сапожники, которые никогда прежде не участвовали ни в одном политическом движении. В то же время члены общества выражали «отвращение к мятежам и насилию», прежде всего делая ставку на реформы, а не революцию или анархию. Они выступали за избирательное право для всех взрослых мужчин, ежегодные выборы в парламент и снижение судебных издержек.

В Вестминстере не могли не среагировать на такие объединения, и в марте 1792 года группа молодых парламентариев-вигов основала Общество друзей народа (Association of the Friends of the People), которое было призвано заняться рассмотрением вопроса парламентской реформы. Организация вызвала некоторое замешательство среди большинства вигов, которые полагали, что растущее волнение из-за парламентской реформы нежелательно и даже опасно. В то же время молодые люди сторонились более радикальных реформаторов, отказываясь поддерживать требование всеобщего избирательного права для мужчин и ежегодно избираемого парламента. Они оказались где-то посередине, и, вызвав подозрения и антипатию по обеим сторонам баррикад, утратили всякий авторитет.

Весна того года выдалась жаркой – уже в середине марта температура достигла отметки 82 °F (28 °C), – из-за аномальной жары в воздухе витала какая-то лихорадка сродни безумию. Урожай пшеницы в том году был скромным, а сильные ливни в августе и сентябре лишь добавили фермерам хлопот. Дела в сельском хозяйстве всегда влияли на положение народа; в каком-то смысле земля представляла собой народ в живой и осязаемой форме. Всеобщее процветание предыдущих нескольких лет оказалось в опасности, в воздухе витал страх экономического кризиса.

Опасения усугубились из-за новостей об охвативших Европу мятежах. В июле стало известно, что коалиционные силы Пруссии и Австрии под командованием Карла Вильгельма Фердинанда, герцога Брауншвейгского, перешли французскую границу и приближаются к Парижу – это был контрреволюционный ответ старой европейской аристократии. Готовясь дать отпор, мужское население Франции от мала до велика откликнулось на призыв и устремилось в столицу, а 10 августа 1792 года Национальная ассамблея приняла решение о свержении короля, обвинив его в пособничестве врагу. Когда под натиском вторгшейся армии ключевые французские крепости пали, паника и подозрения удвоились. Опасность грозила всем. В череде событий, получивших название «сентябрьские расправы», были убиты священники и аристократы, многие из которых к тому времени уже были заключены в тюрьму. Теперь Парижем завладели якобинцы во главе с такими лидерами, как Максимилиан Робеспьер и Жан Поль Марат, а тысячи граждан были брошены в тюрьмы и казнены по решению суда. Новой королевой стала гильотина.

Вторжение герцога Брауншвейгского и его армии совсем не обрадовало Уильяма Питта и его коллег. Охваченная революцией Франция, пусть даже вышедшая из-под контроля короля, устраивала англичан куда больше, чем страна в руках Австрии и Пруссии. Французы были в бешенстве, а жестокие республиканцы в рамках недавно созванного Национального конвента настаивали на необходимости немедленной войны.

Считалось, что прекрасно обученным войскам герцога Брауншвейгского не составит труда взять верх над слабо вооруженными революционерами, не отличавшимися строгой дисциплиной. Однако преисполненные революционного пыла граждане (фр. citoyens) упорно сопротивлялись; они ни за что не желали уступать врагам данную Богом свободу и, словно почувствовав второе дыхание, организовали национальную оборону страны. 20 сентября армии Австрии и Пруссии потерпели поражение у деревушки Вальми на северо-востоке Франции. События развивались не по заданному сценарию. На самом деле у герцога Брауншвейгского не выдержали нервы; против него выступили тысячи французских солдат, которые, хотя были не в лучшей форме, пели «Марсельезу» и кричали Vive le nation! («Да здравствует нация!»). Ему никогда прежде не доводилось противостоять такой армии, и потому он приказал своим войскам отступить. Сражение при Вальми – не самое знаковое событие в военной истории, однако для мировой истории его значение трудно переоценить. Прекрасно обученные и хорошо снаряженные войска, которые немало воевали, уступили – кому? Сброду? Кучке непрофессиональных солдат? В то время Гете находился в военном лагере пруссаков и пророчески заметил: «С этого дня начинается новая эра в истории мира». Командир полка прусской армии испытывал похожие чувства: «Мы проиграли больше чем битву. Мы потеряли доверие к себе. События 20 сентября облекли мир в новую форму. Это важнейший день столетия». На следующий день была провозглашена Первая Французская республика, а битва при Вальми стала предвестницей войны, которая продлилась целых десять лет.

Воодушевление и радость от победы ощущались по всей Франции. Теперь настало время двигаться вперед к мечте о мировой республике, в которой все народы Европы будут свободны. По словам французов, они пришли, чтобы свергнуть тиранов и разрушить дворцы, искоренить могущество духовенства, конфисковать собственность церкви и государства, чтобы снизить налоговое бремя для бедняков. К началу ноября французская армия вошла в Монс и Брюссель; были аннексированы Савой и Ницца, Италии и Испании угрожала реальная опасность. «Мы должны сразу прервать сношения со всеми кабинетами Европы, – заявил революционер Жак Пьер Бриссо. – Мы должны разжечь огонь во всех уголках Европы». Зарождался новый миропорядок.