Читать книгу "Интегральная духовность. Новая роль религии в современном и постсовременном мире - Кен Уилбер"

Дэвид Р. Хокинз, «Могущество против силы: скрытые детерминанты человеческого поведения» (David R. Hawkins, «Power vs. force: The hidden determinants of human behavior»). Невероятно интересные идеи, пойманные при этом в ловушку тонкого редукционизма и мифа о данном. Все скрытые детерминанты, упоминаемые автором в подзаголовке работы, являются монологическими, а не тетралогическими.

Уильям Джеймс, «Многообразие религиозного опыта». Я привожу этот труд в качестве примера типичной книги, которую можно обсудить в формате «хорошие новости / плохие новости»: хорошие новости в том, что Джеймс расширяет исследовательскую и познавательную программу до надличностных, религиозных и духовных переживаний, которые прежде в большинстве своём были отринуты академической наукой; плохие новости в том, что методология, посредством которой это совершается, – монологический эмпиризм (и монологическая феноменология), он вводит в новые и более широкие области обрезанную философию сознания.

Джеймс был гением и новатором во многих смыслах, и тот факт, что он столь серьёзно рассмотрел состояния сознания, экстраординарен; но монологическое остаётся монологическим, и в данном случае он всего лишь расширил империалистические претензии философии субъекта. К счастью, подлинная гениальность Джеймса толкает его за пределы наложенных на самого себя ограничений. Его эмпиризм всегда открыт для герменевтики, репрезентативная парадигма поддерживается прагматикой Пирса и, что самое главное, в его душе Истина, Благо и Красота всё ещё остаются святой и нерушимой троицей.

Но, что ни говори, радикальный эмпиризм остаётся эмпиризмом. Другими словами, радикальный эмпиризм – это радикальный монологизм. Стадии в зоне 2 и составная природа зоны 4 чужды для этого подхода. Если бы он увидел большую ценность в работах своего современника Джеймса Марка Болдуина, всё бы могло сложиться иначе. Империалистический эмпиризм – это червь в сердце этого экстраординарного в других отношениях труда.

Интересно отметить, что, в действительности, сам Чарльз Пирс критиковал Джеймса именно из-за этой центральной проблемы. Джеймс и Пирс всю жизнь были друзьями, несмотря на небольшую размолвку, которая произошла между ними из-за того, что Джеймс заимствовал термин «прагматизм» у Пирса, который впервые его ввёл. (Пирс впоследствии изменил название своей философии на «прагматицизм», что, по его словам, было «термином, настолько уродливым, что не было желания его украсть».) Невзирая на их дружбу, Пирс считал, что подход чистого эмпиризма Джеймса был глубоко ошибочен. Пирс, которого, как отмечалось, считают величайшим философским гением Америки, пригвоздил Джеймса одной простой сентенцией: восприятие – это семиотика.

Другими словами, восприятие – это всегда уже интерпретация. По крайней мере, отчасти. Неспособность увидеть это – типичная ошибка наивной феноменологии и наивного эмпиризма во всех формах. Данное понимание также позволило Пирсу указать на две ещё более глубокие проблемы, которые люди попросту не понимают, если прежде они не осознали, в чём проблема самого монологического эмпиризма. А именно, благодаря ему Пирс так охарактеризовал Джеймса: «Конечно, он материалистичен до мозга костей». А также: «Он склонен к картезианскому дуализму». Когда бы я ни упомянул этот факт поклонникам Джеймса, они обычно испытывают шок, и это убеждает меня, что они не поняли сути постмодернистской революции, ибо, в противном случае, всё бы тут же встало для них на свои места. Но те, кто оказывается неспособен это понять, считают, что Джеймс – тот, кто преодолел материализм и дуализм, тогда как он попросту воплотил его в более тонких монологических формах. Пирс не без юмора отозвался об имплицитном материализме Джеймса, что он является таковым «в методологическом смысле, а не в религиозном, ведь он не отрицает отдельную душу или жизнь после смерти; ведь материализм – это форма философии, которая оставляет вселенную в таком же непостижимом виде, в котором находит». Пирс имеет в виду следующее: то, что выявляется монологическим путём, непостижимо; само восприятие есть в действительности семиотика.

Далее мы также можем понять и то, почему Джеймс – равно как и фактически все сторонники медитации и феноменологии, – как нередко подмечают, является по своей сути модернистом, а также почему Пирс был великим постмодернистом, опередившим своё время примерно на столетие (кто же ещё мог бы увидеть законы природы как природные привычки без того, чтобы впасть в пурпурное волшебство?). Пирс считал, что всякое восприятие уже есть интерпретация, а интерпретация по своей структуре троична: для неё требуется знак, объект (референт) и интерпретатор. Вы можете увидеть здесь сходство с Фердинандом де Соссюром, который считал, что знак состоит из означающего и означаемого в системе интерпретированных различий. Пирсом был введён термин «семиотика»; Соссюр называл свою деятельность семиологией. AQAL опирается на обе концепции: есть знак (означающее плюс означаемое), референт, семантика, синтаксис и прагматика.[93]

В отношении Джеймса смысл в том, что он классически не понимал семиотику (или нижне-левый квадрант и внутренне присущую ему составную природу). Пирс понимал, а поэтому представил чрезвычайно точную критику Джеймса, на которую сегодняшним сторонникам чистого внимания, чистого сознавания и чистого опыта хорошо было бы обратить внимание.[94]