Читать книгу "Охотник на вундерваффе - Владислав Морозов"

Демонстрирующее всем желающим обнаженные нервюры и прочие детали своего внутреннего набора крыло не имело каких-либо следов пожара и было практически прямым, на его задней кромке просматривались шесть толкающих поршневых моторов с исполинскими, лишившимися большей части лопастей пропеллерами, а под крылом на пилоне просматривались остатки еще одного или двух движков, уже без пропеллеров.

Ну да, прямокрылый самолет с шестью поршневыми и четырьмя реактивными движками и с размахом крыла под сто метров. Как говорится, угадай с трех раз.

Я подошел еще ближе к исковерканному хвосту воздушного исполина (киль высотой с двухэтажный дом!). В лунном свете на окислившемся дюрале киля можно было разобрать темную надпись «US AIR FORCE», какой-то номер, цветные полосы и эмблему в виде щитка со сжатой в кулак рыцарской перчаткой, из которой вылетали молнии. На фюзеляже просматривались белые звезды в синем кругу с сине-бело-красными прямоугольниками по бокам, а на уцелевшем крыле – буквы «USAF».

Было во всем этом что-то знакомое, такое ни с чем не спутаешь…

Едрит твою мать, да это же «В-36», который янки пафосно именовали «Писмейкером», то есть «Миротворцем»! Самый большой в мире стратегический бомбардировщик, взлетный вес 190 тонн, дальность 11 тысяч километров, с 1949 по 1959 год – краса и гордость Стратегического авиационного командования США, носитель атомных и водородных бомб…

Блин, да что он здесь делает, ведь на дворе должен быть вовсе не 1949 год!

Достав из кармана фонарик, я осветил снег под килем разбитого бомбардировщика. Ничего интересного там не было – только разнообразный металлический мусор, какой-то оторвавшийся то ли люк, то ли дверца, покрытая с внутренней стороны облезлой желто-зеленой грунтовкой, выпавший из турели, тронутый ржавчиной ребристый ствол то ли пушки, то ли пулемета и оранжевый металлический летный шлем, под которым просматривался скалящийся на луну темный человеческий череп с провалившимися глазницами. Похоже, состоявший из не менее девяти рыл экипаж «Писмейкера» таки не выжил при падении и весь лежал где-то здесь, в виде таких вот выдубленных погодой и временем мослов…

Я погасил фонарик и, на всякий случай взяв ППС наперевес, поднялся на насыпь, о которую и сломался данный «В-36». Все-таки откуда здесь взялся этот «его императорского величества принца Кирну девяти золотых знамен именной бомбовоз «Горный Орел»? Хотя мне же рекомендовали ничему не удивляться, чего же я тогда туплю по этому поводу?

Когда я взобрался на насыпь возле нее, меня ждал новый сюрприз – по другую сторону насыпи простиралась на пару километров ровная заснеженная поверхность, более всего напоминающая замерзшее озеро. При этом сама насыпь была неровная и почва под снегом была какая-то твердая, словно бы оплавленная.

Я лихорадочно соображал – здесь практически до самого Вурстдорфа должен был тянуться лесок, но его-то как раз и не было. За леском, судя по нашим картам, должна была быть небольшая речушка, приток Просны. Более того, отсюда должен был быть виден уже и сам Вурстдорф, но на горизонте были видны только какие-то невнятные руины. А может, и не руины – здесь мне не помог даже бинокль…

Значит, имеем сюрприз в виде некоего не обозначенного на известных мне картах странного озера, окруженного невысоким земляным валом. И на его краю лежит явно послевоенный, разбитый вдребезги американский стратегический бомбардировщик «В-36». Которому совсем не полагалось быть здесь и сейчас.

Но зато на льду озера я наконец заметил те самые два оранжевых огонька, которые мигали неярко, но призывно. До них было метров двести.

Конечно, в происходящем мне было не понятно решительно ничего. Но тем не менее я решил, что раз уж назвался груздем, надо выполнять то, на что подписался, а все вопросы оставить на потом.

В общем, оставалось только вернуться к трупу и тащить покойника дальше. Мысленно матерясь о том, что неизвестные «заказчики» не поставили свои чертовы световые маяки хоть немного ближе.

Так или иначе, но я дотащил убитого почти до огоньков.

Остановился, осматриваясь и отдыхиваясь, и тут метрах в двадцати от себя, как раз между огоньков, заметил в воздухе какое-то непонятное мельтешение. Казалось, что прямо из воздуха выпирали какие-то движущиеся грани, как в кривом зеркале искажавшие пейзаж. Почти как в старом боевике «Хищник».

Похоже, смерть опять упорно прикидывалась медсестрой. Вот сейчас подойдет вплотную, и я увижу-таки ее пустые глазницы-бойницы…

Чисто инстинктивно я схватился за автомат.

– Не надо, – сказал все тот же женский голос у меня в голове, практически с интонацией Саида из «Белого солнца пустыни».

Я опустил «ППС», а мельтешащая муть наконец приняла облик человеческой фигуры, причем женской.

Слава богу, это была она. Та, кого я для себя условно называл Блондинкой. В обтягивающем маскировочном костюме, который был, похоже, зеркальным и почти сливался с пейзажем. Отойди в таком метров на пять, просто встань и не двигайся – и мимо тебя пройдут, не заметив, а если в него стрельнуть, то пули почти наверняка отскочат, растворятся без следа или просто зависнут в воздухе. Тут явно какая-то хитрая бяка была предусмотрена именно для подобных случаев.

Причем комбез этот был почти невесомым (словно тело облили очень тонким слоем какого-нибудь жидкого зеркального геля), и, если присмотреться, можно было понять, что фигура у этой тети очень даже ничего.

Правда, никакие эротические фантазии мне в голову категорически не лезли. Притомился я нынче, бегая по пересеченной местности (что характерно – не просто так, а в ватных штанах, ватнике и тяжеленной кирасе), убивая тех, кто, в свою очередь, пытался убить меня. А потом и вовсе употел, тягая по снегу некоего очень важного жмура. Тут любому будет не то что не до секса, но и вообще ни до чего, ибо все мысли только о том, как бы лечь и лежать где-нибудь в тепле, минут этак шестьсот… Как пел когда-то, уже довольно давно, Вадим Степанцов, все в штанах обвисло…

Тем более что на бедрах у хитро замаскированной мамзели я невзначай рассмотрел какие-то сумки или кобуры непонятной формы. Оружие? Да уж, какой тут, на фиг, секс. Не понравится что-нибудь (то, что я говорю, или, к примеру, выражение моей морды лица) – и долбанет она меня за милую душу из какого-нибудь лучемета-дизентегратора. Превратит в кучку пепла или лужу протеинового желе…

При этом относительно четко я видел только лицо моей собеседницы, причем заднюю часть ее головы и заколотые на затылке волосы было плохо видно из-за откинутого назад то ли капюшона, то ли шлема. Остальное временами вообще пропадало, поскольку зеркально-маскировочная окраска (или как это можно было еще назвать?) ее костюма, судя по всему, была или не отрегулирована, или действовала явно не на полную мощность, работая в каком-то «моргающем» режиме. То в подсвеченной светом луны темноте было видно лишь одно, словно висящее в воздухе лицо (признаюсь, это было очень неприятное зрелище), а неясные контуры человеческой фигуры то мигнут и возникнут, то пропадут. Этакие пряталки…