Читать книгу "Хитрец. Игра на Короля - Дана Юмашева"

Теперь уже не было смысла нежничать.

Рука сама потянулась за пистолетом. Поймав взглядом движение, месье Алентанс прицелился и дважды выстрелил. Он, может быть, и поспешил; но он хотел жить – возможно, даже слишком – и при этом со всеми полагающимися частями тела.

Скуля, будто маленькие щенки, собаки повалились; Хитрец выиграл для себя пару мгновений. Теперь он понял, что ему нужно перебороть боль и наступить на ногу. Положиться на очевидно сломанную ногу, добежать до ограды и перелезть ее – если в самого Фойерена не пустят пули раньше, конечно.

Все происходило в доли секунды.

Хитрец решился.

Вы ведь знаете, месье Монгрен, знаете такую иллюзию организма, который не различает вкус еды после того, как вы на спор проглотили слишком много острого? После этого съешьте вы хоть три жгучих перца – все по боку. Так же и с болью: раз наступив на сломанную ногу, месье Алентанс не чувствовал более разницы.

Он даже не помнил, как перемахнул через забор, – возможно, в минуту смертельной опасности способности его организма необычайно усилились, и именно это придало ему сил.

Началось ужасающее бегство – оно-то и врезалось в память курьеру. Фойерен обливался потом, петлял подворотнями, запутывал свой путь, пережидал в грязных переулках. Он подобрал на помойке палку, с которой нельзя было показаться на глаза приличным людям, и теперь опирался на нее, помогая себе бежать. Перед ним расстилалась полубесконечная дорога страданий, ведущая, как говорят, к искуплению. Но Фойерен в это не верил.

С рассветом он рухнул у порога кондитерской на углу одного из безымянных переулков Города Души. Когда вышла хозяйка, Хитрец на ломаном эсналуро попросил ее послать за знакомым врачом. Он невероятно рисковал, но силы покидали его, а до пристанища оставалось еще далеко.

Напуганная видом курьера, сердобольная женщина долго сокрушалась, но Фойерену все же помогла: она отправила по указанному адресу своего сына. Сам же Хитрец был спрятан ею в подсобке, и там хозяйка все пыталась накормить его свежим хлебом, будто это могло чудодейственным образом помочь.

Через некоторое время в кондитерскую пожаловали по душу Хитреца. Но это были не охранники Савиенны, не полиция и даже не мансурский доктор: сюда влетели Чьерцем и Кадван. Именно они всю ночь поджидали Фойерена в назначенном месте, подальше от наших квартир.

– Пропади ты пропадом! – разразился Васбегард, едва только увидел измученного курьера.

И это было неудивительно: каждый из нас воскликнул бы то же самое. Месье Алентанс хлипко распластался на присыпанному мукой полу. Лицом тот почти не выдавал потрясений – лишь странно смотрел исподлобья; но его тело колотило, одежда промокла от пота и посерела от грязи. Левую ногу его омерзительно раздуло, а Фойеренгер, терпевший боль уже несколько часов подряд, еле ворочал языком.

– Помогите… мне… дойти… – с трудом проговорил он.

Кадван подхватил месье Алентанса под руку и помог ему встать. Чародей тем временем одарил вдову-кондитершу несколькими ассигнациями; при этом он весьма странным голосом спросил, правда ли, что этим утром к ней никто не заходил. И хозяйка, пряча деньги, охала и кивала. Чьерцем насмешливо потрепал по голове ее маленького сына, протянул ему монетку и, злобно вздохнув, покинул маленькую, пропахшую дрожжами черную комнату[76].

Вслед за Кадваном и Фойереном Васбегард вышел на порог, а затем все трое растворились среди одинаковых петлистых улочек бедного района Города Души.

* * *

О том, чтобы показать Хитреца цесситскому врачу, не могло быть и речи: все обязанности по выхаживанию Фойерена легли на спутницу месье Васбегарда. По правде говоря, это было даже к лучшему, ибо в ведении Джасин находились и традиционные, и мансурские методы врачевания. Более того, аниса Саджайки была известна тем, что, помогая магам Фье-де-ля-Майери, бралась даже за самые безнадежные, казалось, случаи – а значит, лечение переломов не представляло для нее затруднений.

В Городе Души аниса Саджайки освоилась самым благоприятным образом. Здесь никому не было дела до ее яркой внешности: в Цесс давно перестали смотреть на иностранцев будто на диковинную живность. Основу ее досуга составили неспешные прогулки по городу, который для нужд лекарей слыл землей обетованной: здесь можно было достать лекарства, справочники и медицинские приборы любого назначения. Ей даже не требовалось знание эсналуро: Джасин называла требуемое медицинскими терминами, а их фармацевты понимали с полуслова. Первое время доктора удивляло, что в здешних аптеках никто не спрашивает рецептов, но после несчастья с Фойереном она пришла к мысли, что это ей только на руку.

Думаю, месье Монгрен, вы уже догадались, что за время нашего пребывания в Каполь-кон-Пассьонэ Джасин успела израсходовать добрую часть капитала месье Васбегарда. Она тратила на медикаменты и труды по врачеванию столько денег, сколько обычные женщины не спускают на покупку модных шляпок и перчаток.

Одним из главных приобретений Джасин стал великолепный медицинский чемоданчик работы местных кожевенных мастеров, подобный тем, с которыми расхаживают семейные врачи богатых цесситских фамилий. Его-то она и распахнула, когда Кадван и Чьерцем сопроводили Хитреца в съемную квартиру и помогли опуститься на тахту.

– Теперь ты можешь высказать все, что обо мне думаешь, – Фойерен слабо улыбнулся мансурской женщине.

– Я уже все сказала вчера! – Джасин взяла большие ножницы и рывком распорола ими штанину Фойерена до самого бедра.

Последовавший за этим осмотр показался нам обрядом изощренной экзекуции, – но ужаснее всего оказались диагнозы.

Левая нога курьера, по заверению Джасин, была сломана в двух местах. Половину тела Хитреца покрывали ссадины, но кое в чем Фойерену все-таки повезло: его левая рука, когда та с легкостью могла получить перелом с десятком осколков, осталась невредимой. Однако ушибы и сотрясение мозга подразумевались само собой.

– Безумная же у тебя получилась вылазка! – вздохнул Кадван, выслушав вердикт доктора. Но с определением парень чуть ошибся: вне сомнений, это была самая неудачная из вылазок Фойерена.

– Все могло быть намного хуже, – мрачно отозвался Хитрец.

Чьерцем издевательски улыбнулся: сначала курьеру, а потом Берму.

– И этот человек еще хочет тебя чему-то научить, – сказал он. – Ты его слушай, слушай, мальчик. И верь.

– Лучше все же верить, – Фойерен, не успевший дать достойный отпор, страдальчески сморщился: Джасин туго стянула его ногу с шиной.

– Сиди так, покуда будет готов гипс, – велела она.

Сводя переломанные кости, аниса Саджайки успевала роптать – дескать, таская все время с собой ненужную трость, Хитрец и накликал себе перелом; но Фойерен лишь отмахивался.

Освободившись от светских обязанностей лишь пополудни, мне довелось застать Хитреца уже с застывшим на ноге гипсом.