Читать книгу "Как Петр Первый усмирил Европу и Украину, или Швед под Полтавой - Петр Букейханов"

Как отмечает в своем исследовании А. Ю. Послыхалин, прошение генерала Адама Людвига Левенгаупта в адрес российского Сената в 1717 году показывает, до какой степени тяжелым оставалось фактическое положение военнопленных[796]. В частности, А. Левенгаупт писал: «…принужден я покорнейше жаловаться, что разные Вашего Величества подданные и служители, когда оные каким-нибудь образом полоненника в службу свою получали, под причиной, что сами его пленили или несколько времени на их хлеб был, или им подарен, или его у иных купили, претендуют, чтоб он даром у них в порабощении жил, и из такой порабощенной службы не может он больше освободиться /…/ хотя он только желает, чтобы его на подворье к прочим полоненикам отдали; при том кто ищет из такого порабощения вон, оного в Приказах и на дворах наипаче понуждают заключением, голодом и ударами и куют в железа, чтоб у них в службе остался, где ему чуть хлеба и платья дают и чтоб еще с ним злее поступали, от хитрости говорят, что он украл, хотя он ничего не унес. И о том бы до сего обстоятельно письменные жалобы подаваны; однако ж в том отмены не сделано, но оные жесточе и посмелее стали, понеже такое поступание не наказано, и не запрещено /…/ понеже оные Вашего Царского Величества воинские полоненики, а не партикулярных людей порабощенные, из того следует, что никто власть над ними имеет продать или отдать, пока оные против прочих полонеников Вашего Царского Величества высокому защищению поддаются». Кроме сказанного, в прошении указывалось на случаи насильственной женитьбы и обращения военнопленных в православие, – действия, преследовавшие целью закабаление пленных и упомянутые Левенгауптом в качестве примера описываемых тенденций. Ответом на это прошение послужил лишь указ «О запрещении крестить и женить Шведских военнопленных неволею», принятый Сенатом в 1717 году, который не мог решить всего комплекса проблем, описанных пленным шведским генералом. Перечисленные им злоупотребления продолжались, поэтому царские власти были вынуждены законодательно обеспечить освобождение пленных, согласно положениям Ништадтского мирного договора, следующими указами: «Об отправлении пленных шведов, живших у помещиков, в их отечество на ямских уездных подводах» – в 1723 году, а также «О недержании никому Шведских пленных у себя в домах, и об отпуске оных в Швецию» – в 1724 году. Однако трудности с решением этого вопроса продолжали возникать, что вызвало появление повторного указа 1724 года «О недержании никому Шведских пленных неволею, и о представлении их, куда надлежит», где уже были нормативно установлены строгие санкции нарушителям указа: «А буде кто и за тем положенным сроком таких шведов неволею удерживать будет, и с оных преступников взято будет штрафа за каждого человека по 100 рублей, понеже об отпуске таких шведов публиковано многими указами и сроки ко объявлению их даваны».

При этом, хотя самому Левенгаупту и некоторым другим высшим и старшим офицерам, то есть главным виновникам капитуляции, в плену жилось несравненно лучше, чем опекаемым им солдатам (они даже имели определенную свободу передвижения и образа жизни, а фельдмаршал Реншельд получал в плену полное жалованье из шведской казны[797]), но битва под Полтавой критически повлияла на всех. Судьба многих шведских военачальников, которые погубили своих солдат под Полтавой, а сами благополучно капитулировали перед русскими, сложилась весьма трагично, поскольку они так и не вернулись из плена на родину и хотя бы в этом разделили участь простых воинов королевской армии. Например, в особенности «отличившиеся» под Полтавой и Переволочной генералы Адам Левенгаупт и Карл Роос умерли на чужбине, первый в феврале 1719 года в Москве, в возрасте 59 лет, а второй – на 67 году жизни, по пути из плена домой, в 1722 году в финском городе Турку (фин. Turku, шведский город Або, Åbo). В этом же городе через 12 лет на 72 году жизни умер Берндт Стакельберг, правда, уже будучи генерал-фельдмаршалом. Так же и генерал Аксель Спарре, бежавший вместе с королем Карлом в Турцию, продолжал успешную военную карьеру и умер в возрасте 76 лет в Швеции в звании генерал-фельдмаршала. В отличие от него, генерал Андерс Лагеркруна хотя и вернулся в Швецию, но уже в Бендерах попал в немилость к королю Карлу и поэтому никаких ответственных должностей ни в армии, ни на гражданской службе более не занимал. Карл Пипер умер в плену в 1716 году, на 69 году жизни, переведенный в Шлиссельбург, находясь фактически под домашним арестом в связи с вымогательством у него денег со стороны царя Петра и его приближенных.

Герцог Максимилиан Вюртембергский умер почти сразу же после Полтавской битвы, в конце сентября 1709 года, возвращаясь из плена, при невыясненных обстоятельствах в городе Дубно на Волыни в возрасте двадцати лет (Максимилиан Эммануэль герцог Вюртембергский, Maximilian Emanuel of Württemberg-Winnental, двоюродный брат Карла XII, в 1703 году был прислан к шведскому королю своей матерью в четырнадцатилетнем возрасте для получения военного образования, далее непрерывно находился при Карле XII вплоть до битвы под Полтавой, получил под командование Сконский сословный драгунский полк, в шведской армии имел прозвище «Маленький Принц», швед. «Lilla Printzen»).

В отличие от высших офицеров, командовавших под Полтавой шведской пехотой, судьба кавалерийских командующих офицеров – Гамильтона, Дюккера, Крейца, Таубе, Шлиппенбаха, сложилась в целом более благополучно. Немцы по происхождению Дюккер и Таубе были отпущены практически сразу же после того, как оказались в плену, взамен на обещание, что вместо них освободят двух равных по званию офицеров русской службы. Впоследствии оба были произведены в генерал-фельдмаршалы и умерли на 59-м – Таубе, и 69-м – Дюккер, году жизни. Крейц и Гамильтон, хотя и вернулись в Швецию только ко времени окончания Северной войны, но также оба умерли в преклонном возрасте, – на 69-м и 80-м году жизни соответственно, причем Гамильтон в звании генерал-фельдмаршала. Генерал Шлиппенбах перешел на русскую службу и приобрел доверие царя Петра I, благодаря чему был назначен исполнять важные административные функции в оккупированной русскими Прибалтике, награжден поместьями в Курляндии и титулом барона, произведен в звание генерал-лейтенанта русской армии, а в 1718 году назначен членом судебной комиссии, занимавшейся делами о коррупции (умер в возрасте 89 лет)[798].

Такая беспринципность как у Шлиппенбаха, отличавшая некоторых шведских офицеров, вообще была во все времена свойственна профессиональной военной элите. В частности, сразу же после Полтавской битвы и капитуляции под Переволочной на русскую службу пожелали поступить около 2,6 тыс. пленных шведских и немецких солдат и офицеров (по другим сведениям, вначале расписки о поступлении на службу дали около 3,9 тыс., а затем еще около 2,4 тыс. пленных, которых направили служить в гарнизоны городов в глубине России), после взятия русскими войсками Риги к русским перешли около 800 офицеров и чиновников рижского гарнизона, в том числе генерал Эрнст Альбедиль (Альбедюль, Ernst Albedyhl), а после овладения Выборгом число перебежчиков составило около 400 человек[799]. Аналогично поведению шведов, уже упоминавшийся выше генерал Отто Корфес, оказавшись в плену в СССР, как и многие другие немецкие офицеры – профессиональные военные, немедленно предал своего вождя в угоду личным корыстным интересам, стал активно сотрудничать с советскими органами государственной безопасности и впоследствии поступил на службу в армию Германской Демократической Республики.