Читать книгу "Крестовые походы. Войны Средневековья за Святую землю - Томас Эсбридж"

Султан также действовал с отчетливо видной обходительностью и мягкостью по отношению к «равным» — франкским аристократам. Балиан Ибелин был прощен за то, что нарушил обещание не оставаться в Иерусалиме, а для сопровождения Марии Комнины в Тир даже был выделен эскорт. Вдова Рено де Шатийона Стефани Милли также была отпущена без требований выкупа.

Условия капитуляции, согласованные около 30 сентября, содержали ряд фундаментальных условий. Христианскому населению Иерусалима было дано сорок дней, чтобы купить свою свободу по установленной цене — десять динаров за мужчину, пять за женщину и один за ребенка. Кроме того, им гарантировалось безопасное путешествие в Тир или Триполи и право унести с собой все свои личные вещи. Через сорок дней те, кто не сможет оплатить свою свободу, отправятся в плен. В основном это условие было выполнено, и в некоторых случаях Саладин проявил даже большее благородство. Балиан, к примеру, смог в обмен на сумму в 30 тысяч динаров обеспечить освобождение 7 тысяч христиан. Судя по всему, предпринимались попытки добиться общей амнистии для малоимущих. После согласования условий капитуляции возник непрерывный поток беженцев из Иерусалима — отряды разоруженных франков эскортировали к побережью. На практике система выкупов оказалась административным кошмаром для чиновников султана. Имад аль-Дин признал, что коррупция, в том числе взяточничество, была обычным явлением, и оставалось теперь сожалеть о том, что лишь малая толика средств дошла до казны султана. Вероятно, многие латиняне сумели ускользнуть без уплаты выкупа: «Некоторых людей спускали со стен на канатах, многих несли спрятанными в багаже, многие переодевались и выходили из города в облачении мусульманских солдат». Готовность султана позволить франкам уйти со своими пожитками ограничила грабежи. Патриарх Ираклий, очевидно, ушел из города, сгибаясь под тяжестью сокровищ, но Саладин ему не препятствовал, «а когда ему посоветовали конфисковать все богатства в казну, он сказал, что не изменит своему слову. Он взял у Ираклия только десять динаров и отправил в Тир под охраной». В конце назначенных сорока дней невыкупленными остались 7 тысяч мужчин и 8 тысяч женщин. Их взяли в плен и обратили в рабов.[220]

По зрелом размышлении, невозможно сказать, что Саладин той осенью действовал с милосердием святого, но нельзя его и обвинить в жестоком варварстве и двуличности. В версии событий, озвученной им для мусульманского мира, султан представил себя моджахедом, жаждущим предать мечу иерусалимских франков, но сейчас уже невозможно установить, было ли это его истинным намерением. Итак, столкнувшись с угрозами Балиана, Саладин предпочел конфронтации переговоры и в дальнейшем проявлял сдержанность во взаимоотношениях с латинянами.

Триумфальное покорение Иерусалима стало вершиной карьеры Саладина. Теперь он мог использовать это эпохальное достижение, чтобы узаконить объединение ислама под своим главенством и отвергнуть любые обвинения в служащем лишь его личным амбициям деспотизме. Эти две идеи — эпохальное достижение и собственная «невиновность», содержащиеся в его письме халифу, также составили основу еще семидесяти писем, написанных той осенью Имад аль-Дином, рекламирующим грандиозный успех Айюбидов.[221]

Иерусалим в руках мусульман

День официальной капитуляции Иерусалима выбирался с большой тщательностью, так чтобы подчеркнуть образ султана как истинного и преданного борца за веру. Говорили, что несколькими столетиями ранее Мухаммед совершил свое ночное паломничество в Иерусалим, откуда 2 октября вознесся на небо. Проведя отчетливую параллель между своей собственной жизнью и житием пророка, Саладин выбрал именно эту дату в 1187 году, чтобы с триумфом войти в покоренный город. Завладев Иерусалимом, мусульмане приступили к его исламизации. Многие христианские святыни и церкви были лишены сокровищ и закрыты, некоторые были переоборудованы в мечети, медресе или монастыри. Судьба церкви Гроба Господня долго обсуждалась. Многие настаивали на ее полном уничтожении. Одержала верх более умеренная позиция. Многие мусульмане понимали, что христианские паломники все равно будут почитать это место, даже если церковь сровнять с землей. Кроме того, Саладину напомнили, что первый мусульманский завоеватель Иерусалима — Умар — оставил церковь нетронутой.

Духовная важность достижения Саладина проявилась яснее всего в неутомимом старании, с которым он и его люди принялись «очищать» святые места. Главными среди них были две площадки на Храмовой горе — мечеть Купол Скалы и мечеть Аль-Акса. В глазах мусульман франки подвергли эти сооружения серьезнейшему осквернению. Теперь это предстояло исправить. При латинянах Купол Скалы, построенный мусульманами в конце VII века, вмещавший скалу, на которой Авраам готовился принести в жертву своего сына и откуда Мухаммед вознесся на небо во время ночного паломничества, был преобразован в Templum Domini — церковь Господа Нашего, а его великолепный купол был увенчан гигантским крестом. Этот символ был немедленно уничтожен, равно как и христианский алтарь внутри, иконы и статуи, и для очистки сооружения использовали ладан и розовую воду. После этого один мусульманский очевидец заявил, что «Купол Скалы очищен от грязи неверных слезами правоверных» и в очищенном состоянии напоминает «юную невесту». Позднее на нем была сделана надпись, увековечивающая роль султана: «Саладин очистил этот священный дом от многобожников».

Аналогичная работа была выполнена в мечети Аль-Акса, которую франки сначала использовали как королевский дворец, а потом как часть штаб-квартиры тамплиеров. Стена, закрывающая михраб (нишу, указывающую направление для молитвы), была снесена, и все здание реконструировано, так чтобы, по словам Имад аль-Дина, «правда восторжествовала и все зло было нейтрализовано». Первая пятничная молитва состоялась 9 октября, и честь произнесения проповеди в тот день оспаривали многие ораторы. Саладин выбрал Ибн аль-Заки, имама из Дамаска, чтобы тот выступил перед толпой. В проповеди Ибн аль-Заки были подчеркнуты три взаимосвязанные темы. Акцентировалось внимание на идее завоевания как формы очищения, с благодарением Богу за очищение «Его Святого Дома от грязи многобожия и скверны». Слушателей просили «очистить остальную землю от грязи, которая разгневала Бога и Его апостолов». В то же время возносились всяческие хвалы султану, доказавшему, что он истинный поборник веры и защитник Святой земли. Его достижения сравнивались с деяниями самого Мухаммеда, и людям предлагалось идти по пути джихада: «Ведите священную войну; это лучшее средство служения Богу, самое благородное занятие в жизни».[222]