Читать книгу "Жестокие люди - Дирк Уиттенборн"

1. Какова сумма всех чисел от одного до миллиона?

Я знал, что существует какая-то формула, которую вывел пару сотен лет назад один француз, после того, как учитель заставил его остаться после школы, и задал сложить все числа от единицы до сотни. Можно было бы, конечно, посчитать, сколько составляет эта сумма: 1 + 1 = 2, 2 +3 = 5, 5 + 4 = 9… До ста я бы успел, но миллион?.. У меня было всего два часа, а не две недели.

2. Какова сумма бесконечного ряда:

1 + (1/2 1) = (1/2 1> 1) + …

Даже если бы я не злился так на Осборна за то, что мне приходится сейчас учиться, вместо того, чтобы ехать в Швейцарию, я бы вряд ли справился с этим заданием. Было глупо тратить время на то, чего я не знаю. Посмотрим, что там дальше.

3. Упростите и решите эту задачу:

sin(17)cos(13) + cos(17)sin(13)

Когда учитель алгебры объявил «Господа, у вас остался один час», я как раз бросил подсчитывать, какую сумму составляют числа от одного до миллиона, и стал думать о том, что скажу Осборну, когда мы с ним увидимся. Я так увлекся, воображая, как пошлю его куда подальше, что даже не заметил, как к моему столу подошел преподаватель – пока не услышал, как сзади засуетился Джакомо, который пытался дотянуться ногой до своей туфли. Я был уверен, что сейчас его выведут из класса за то, что он спрятал шпаргалки в мокасинах, но тут учитель стиснул мне шею и прошептал: «Возьмите свою работу и идите за мной».

Дело не в том, что я пользовался шпаргалками. У меня их просто не было, потому что было лень их делать. Видимо, приехал Осборн. Я мгновенно забыл все гневные тирады, которые так долго репетировал. Трогательно, правда? Старик обо мне не забыл. Я знал, что мне нужно всего лишь прошептать ему на ухо пару слов, и он меня спасет. Я мог бы попросить преподавателя оставить нас наедине. Осборну на экзамены было наплевать. Для него это все было пустой забавой. Господи, да раз уж он устроил так, что Брюсу разрешили прислать экзаменационные задания по почте, то почему бы ему не сделать то же самое для меня? Потом я буду прилежно учиться, так что все будет прекрасно. Когда учитель закрыл за нами дверь, я уже улыбался во весь рот.

– Мистер Осборн умер, – сообщил он.

Я не заплакал, не спросил, как это случилось, не закричал «Нет!». Вместо этого тот маленький подлый человечек, который сидел у меня в голове, пробормотал: «Простите… Мне нужно в туалет». Учитель решил, что сейчас меня стошнит, и подтолкнул меня по направлению к уборной. Я подошел к кабинке, закрыл дверь и спустил в туалет свою работу и задание, напечатанное на голубой брошюре. Мне не было стыдно за свой обман. Не могу сказать, впрочем, что гордился собой. Просто теперь мне было совершенно ясно, что после смерти Осборна у меня не осталось человека, который будет ради меня и вместо меня нарушать правила.

Когда я вышел из туалета, директор уже поджидал меня.

– Что мне теперь делать?

– В аэропорту тебя ждет самолет, – ответил он.

Я спрашивал не об этом.

– А кто его прислал? – Явно не миссис Лэнгли и не Брюс. Неужели Майя?

– Доверенное лицо мистера Осборна.

Преподаватель вызвался отвезти меня на вокзал. Но директор заявил, что сделает это сам. Было заметно, что они никак не могли решить, стоит ли по-прежнему обращаться со мной любезно. Потом они стали наблюдать за тем, как я упаковываю свой чемодан, а я в это время думал о том, успел ли Осборн перевести им деньги на библиотеку, как обещал.

Когда мы садились в машину, учитель вдруг спросил:

– А как же твой тест?

– В смысле?

– Голубая брошюра. Ты ведь взял ее с собой.

– Нет, сэр. Я передал ее вам, когда зашел в уборную. Разве вы не помните? – Он стал хлопать себя по карманам. Глядел он на меня так, будто я собирался тайком покинуть страну, не имея при себе никаких документов.

– Она должна быть у вас! – Моя история, конечно, была шита белыми нитками, но паника в моем голосе звучала очень естественно. – Я не все задания решил, но, по-моему, справился неплохо. – На самом деле, мне было наплевать на экзамены. Таким образом я просто отгонял мысль о том, что меня ждет дома. – Давайте вернемся и поищем ее. – Мне вовсе не хотелось возвращаться в Флейвалль.

Потом я побежал обратно к спортивному залу, где проходил экзамен, но директор остановил меня.

– Потом разберемся. После похорон мистера Осборна. – Там будет Брюс. И без его деда это будет…

Странно, что они решили послать за мной. Когда я увидел ревущий самолет Осборна, который ждал меня на взлетной полосе, то просто изумился. Это было похоже на розыгрыш. Вообще-то, один час полета на такой машине стоит около пяти тысяч долларов. Вряд ли это решение принял адвокат Осборна. Наверное, он сам захотел, чтобы я покатался напоследок. Но зачем это было ему надо? Может, ему казалось, что будет забавно дать мне попробовать изысканный вкус дорогой жизни, прежде чем я лишусь этого навсегда? Или он решил сделать это для того, чтобы разозлить какого-нибудь другого богача, который был уверен, что семья Лэнгли пришлет за ним самолет, чтобы он смог проводить их прародителя в последний путь? Кого? Вице-президента? Да нет, у него есть свой самолет. Свою жену? Вообще-то, это похоже на шутки Осборна: заставить женщину, по приказу которой его оскопили, покупать билет на коммерческий рейс. Я мысленно обследовал ситуацию со всех мыслимых и немыслимых точек зрения, стараясь не касаться самого главного: мой друг был мертв.

В салоне пахло кубинскими сигарами, лекарствами и ромом. Это был его запах. На любимом вращающемся капитанском кресле Осборна оставались следы его довольно грузного тела. Кожаный подголовник потемнел: он был запачкано гелем, которым он укладывал назад свои редкие волосы. Точнее, то, что от них осталось. Я застегнул ремень и, когда мы поднялись в воздух, заплакал.

Когда я посмотрел вниз, то увидел свою школу – она стремительно уменьшалась в размерах. Все меньше становился и тот маленький человечек, который сидел в моем мозгу и прикидывал: «Интересно, он мне что-нибудь оставил?». Мы поднялись на высоту восемь тысяч футов. Воздушные ямы следовали одна за другой.

Через сорок две минуты мы уже кружили над Флейваллем. Все сливалось перед глазами. Второй пилот сказал, что на поверхности земли температура семьдесят градусов. Взлетная площадка была залита водой, на которой сидели гуси. Снега больше не было, озеро замерзло. Кроме той самой черной дыры.

Когда я выходил из самолета, то мысленно подготовил себя к тому, что сейчас меня встретит рыдающая мама, которая станет причитать «ой, малыш, какой ужас!». Но, как это ни поразительно, ее там не было. Когда я позвонил ей из ангара, то услышал только запись ее голоса на автоответчике. Она явно подражала Одри Хепберн, когда зачитывала это приветствие.

Пилот довез меня до нашего желтого коттеджа. Входная дверь была открыта. Розовый чемодан, которого я так стыдился когда-то, стоял в прихожей. Остальные наши вещи лежали в картонных коробках. Я понял, что она швырнула сумку для гольфа, которую подарил ей Леффлер, со второго этажа, потому что клюшки рассыпались по полу. Мама, не шевелясь, сидела за обеденным столом, сжимая в пальцах бокал. Рядом стояла полная бутылка вина. Впечатление было такое, что она сидит здесь так долго, что ее могла начать пожирать моль.